— Виноват, Георгий Александрович! — с улыбкой козырнул секретарь.

— Матушку привел? — спросил я.

Познакомиться.

— Так точно, — отозвался он.

— Сейчас семью подарками порадую и познакомимся. Подождите в приемной, — направил Остапа и продолжил путь.

Великие княжны получили наряды, украшения и сувенирные статуэтки. Миша — настоящее чудо в виде механической игрушки с паровым двигателем: на полянке перед пещерою стоял рыцарь с мечом в руке, пришедший убивать дракона. При активации он начинал махать на дракона мечом и поднимать щит, а «жертва» — махать крыльями и выдыхать на рыцаря пар. Горячий, и младший брат, к недовольному квохтанью маменьки и собственному восторгу, обжег палец.

Воспользовавшись возможностью, я запретил медикам мазать ожог сметаной — это заблуждение благополучно дожило до моих времен, а значит нужно с ним бороться. Не помогает сметана, помогают холодная вода и лёд.

Пошептавшись с Императрицей на тему Оли — она немножко рисует — получил «добро» на найм для младшей сестренки преподавательницы по живописи.

Вернувшись к себе, добрался до приемной и познакомился с матушкой Остапа.

— Остап говорил, вы пишете картины и преподаете живопись, Анна Андреевна? — спросил я.

— Господь не даровал мне таланта, Ваше Высочество, — улыбнулась она. — Однако усердием и прилежанием мне удалось добиться некоторых результатов.

— Александр Сергеевич Пушкин говорил, что талант — лишь меньшая часть успеха, а основу составляют как раз усердие и прилежание, — «утешил» ее я.

Анна Андреевна конечно же согласилась учить Олю живописи. Согласилась она и попробовать себя в иллюстрациях детских книжек — с последними определимся ближе к открытию типографии. Вся семья Остапа таким образом переехала во дворец. Не очень велика мощь такой опоры, но все всегда начинается с малого.

Лично проводив даму до младшей сестренки, познакомил их и с Остапом вернулся в свои покои, посветив изучению немецкого остаток дня. До октября мне кровь из носу нужно его выучить, поэтому отныне буду «шпрехать» все свободное время.

По утру меня разбудил Андреич — «отпуск» ему надоел, вот и вернулся. Командуя утренними процедурами, дядька поделился новостями:

— Лев Николаевич ночью не спали-с, исповедовались и молились. Лично митрополит Исидор его исповедовали.

Подсуетился митрополит Санкт-Петербургский. Молодец — мне оно на руку. А Толстой, получается, очень сильно раскаялся в блуждании вне Церкви и очень радуется возвращению в ее лоно. Вопросов ко мне, надо полагать, от этого имеет еще больше, чем вчера, но я к ним готов.

— В гостиной вас оба ожидают, — добавил Андреич.

Норм, но уделить время сразу не смогу — мне к Синоду идти. Батюшки, судя по движухе за окном и обилию карет, уже прибыли. Нервничают поди, смущением в умах друг с другом делятся. А я? А мне нормально — просто еще один бенефис, я к ним привык. Поперек Царя Церковь не пойдет — концепция «Симфонии» не позволит, а значит придется батюшкам проявлять смирение и учиться работать по-новому. Ну и не кнутом единым перемены насаждать буду, но и сладкими пряниками.

Я вышел в приемную, кивнул в ответ на поклоны митрополита и Льва Николаевича. Последний бережно снял с себя мой крестик, положил на обе ладони и протянул мне:

— Негоже мне, сирому да заблудшему крест ваш носить, Георгий Александрович.

Взяв классика за руки, я сомкнул его пальцы:

— За одного битого двух небитых дают, Лев Николаевич. Вернуть вас в лоно Церкви — величайшая радость для меня. Прошу вас — оставьте этот крест, и пусть он дарит вам утешение в трудные минуты.

Митрополит одобрительно кивнул и достал из кармашка столь же золотой и искусно выполненный крест. Приготовил замену, молодец какой. Я наклонился, Исидор надел на меня крестик, поцеловал меня в лоб и перекрестил.

— Спасибо, батюшка, — поблагодарил я. — Позавтракаете со мною? — пригласил обоих.

Они конечно же согласились.

Кушали скромно, сухарями да несладким чаем — очередной пост начался, будь он неладен. Потом в покоях «в крысу» нормально пожру, как, полагаю, и делает львиная доля аристократии. Слаб человек, грешен!

Митрополит по должности на встрече присутствовать обязан, а Толстого я решил пригласить для наглядной демонстрации моей личной духовной силы. Много кровушки он попам попить успел, и «воцерковление» его станет очень неплохим козырем.

По пути в выбранный для собрания зал Исидор конечно же не молчал:

— С древних времен Церковь надежною опорою Царю служила.

— Истинно так, батюшка, — согласился я с очевидным.

— Единою верою народ наш спаивался. Верою государство наше крепло.