"Я знаю это", - сказал Дрем, вспоминая знамя, развевающееся на ветру над каменной крепостью, над арочными воротами.

Ты должен", - сказал Олин, подняв брошь вверх и поймав еще больше лучей света. Это сигил Дан Серена, Дрем, где ты родился, где провел первые пять лет своей жизни. Потому что твоя мама и я, мы принадлежали к Ордену Яркой Звезды".

Дрем покачнулся, на мгновение почувствовал себя неустойчиво, ему показалось, что некогда твердая почва его жизни зашаталась под ногами. Он сел на пол рядом с отцом, моргая.

Дан Серен. Я слышал его название много раз, - сказал Дрем. Но никогда от тебя. Люди говорят о нем... Он подыскал нужное слово. 'С почтением'.

Да, - кивнул Олин, - полагаю, некоторые так и делают. Дан Серен охраняет один из мостов в Запустение, но это гораздо большее. Это центр касты воинов, ордена, посвященного изучению боевых и целительских искусств. Посвященный выслеживанию и уничтожению Кадошим".

Олин замолчал, затем его голова поникла.

'Так вот как умерла Мам?' прошептал Дрем.

'Да. Сражаясь с Кадошим. Мы получили известие от Бен-Элима - он никогда не был нашим надежным союзником, но у нас был общий враг, и поэтому иногда мы обменивались информацией - твоя мама, я и многие другие отправились в путь. Мы попали в засаду...

'Мама?' спросил Дрем, хотя он уже знал.

Да, - ответил отец с трещиной в голосе. Она пала. Многие пали". Олин долго молчал, глядя в никуда. Слеза скатилась по его щеке и скрылась в бороде, пропитанной железом. В конце концов он вздохнул и поднял меч, повернув его так, чтобы показать Дрему рукоять.

Я убил Кадошима, который убил твою маму. Мне понадобилось полгода, чтобы выследить его, но - он пожал плечами - я забрал его голову и вернул ее в Дан-Серен. Думаю, она там до сих пор. Кроме этого куска". Олин провел пальцем по рукояти меча в том месте, где, как показалось Дрему, кожа истерлась, обнажив костяную рукоять. Присмотревшись, он увидел, что это не так. В рукоять был вделан зуб, длинный изогнутый клык размером с палец.

"Это...
– начал Дрем.

'Это клык Кадошима, который убил твою маму, да', - сказал Олин. Не могу же я таскать его голову по всем Изгнанным Землям, куда бы мы ни пошли, верно? А вот меч - да". Олин пожал плечами. Теперь он твой. Он протянул меч Дрему, предлагая его.

Медленно, нерешительно Дрем протянул руку и взял его, провел кончиками пальцев по кожаной рукояти и длинному зубу, почувствовал, как по позвоночнику пробежала дрожь от истории, которую он мог рассказать. Поммель был круглый, с гравировкой в виде четырехконечной звезды. Он обхватил рукоять одним кулаком, другим - ножны и потянул на себя. Раздалось шипение стали и кожи. Клинок был длинный, тяжелый, но хорошо сбалансированный, сталь блестела и сверкала, на лезвии виднелись зазубрины, обработанные точильным камнем.

Пора бы тебе обзавестись собственным клинком, - сказал отец. Ты делаешь большие успехи в танце с мечом".

"Правда? спросил Дрем. Прошло не так много времени с тех пор, как отец ввел его в их новый утренний распорядок - танец с мечом и спарринг, но Дрем чувствовал, что все идет хорошо. Это было похоже на надевание старого плаща, немного жестковатого от непривычки, но хорошо сидящего на нем и быстро облегающего его. Это было похоже на возвращение домой.

Да, - сказал Олин. Но это неудивительно. В Дан Серене ты владел клинком с двух лет, и Сиг поднимала тебя и сажала на стену, чтобы ты не лез на площадку с оружием, когда мы проводили спарринги".

"Сиг?

Да. И ты тоже ее помнишь, я думаю. Ты только что говорил о ней. Светловолосая женщина, высокая. Ты прав, она великанша". Олин фыркнул от смеха, его улыбка была редким зрелищем. Она брала тебя на руки и сажала на стену, когда мы танцевали на мечах, а ты бегал вокруг со своим деревянным мечом, упражняясь на наших голенях".

Дрем улыбнулся на это. 'Я?'

Да. Сиг была моим мастером по оружию. Великий воин". Он помолчал несколько мгновений. 'И еще лучший друг'.

Дрем поднял брови.

Почему ты никогда не рассказывал мне об этом раньше. Ни о чем из этого?

В Дреме бурлило столько эмоций, борясь за право быть услышанным. Он чувствовал себя обиженным, обманутым, не заслуживающим доверия. И единственная константа в его жизни, твердая скала, за которую он цеплялся в каждый памятный момент, его папа, оказался не тем человеком, за которого он его принимал. Он глубоко вдохнул.

'Чтобы защитить тебя', - сказал Олин. Чтобы уберечь тебя. И, если говорить правду, потому что вспоминать... больно".