– Говорят, о Шахзадэ, благочестивая дочь нашего возлюбленного визиря, ты мастерица сказки складывать, - султан выпустил дым к потолку и посмотрел сквозь него на свою новую жертву. – Вот мы и подумали: отчего бы не послушать? Может, байки твои и впрямь так хороши, как люди врут?

Шахзадэ не стала жеманничать:

– К услугам своего повелителя, - поклонилась она. – Только… Мои сказки вовсе не байки, о солнцеликий: я ведь не выдумываю ничего, всё, что люди слышат из уст моих – чистая правда. А уж богоподобному султану я и вовсе никогда не решилась бы солгать. Если угодно, - она взглянула из-под ресниц на Шахрияра и лёгкая, едва заметная улыбка тронула её губы, - я поведаю истории, которые знаю. Ручаюсь, всё, до последнего слова, в них, не сказочные небылицы. Оттого, быть может, людям они столь интересны.

– Хм… Что ж интересного может быть в обыденности? Разве не скучна она по сравнению с ярким вымыслом? – процедил султан покровительственно сквозь мундштук в зубах. – Хочешь сказать, что история жизни твоей прачки увлечёт меня более, чем похождения Синдбада-морехода?

– О господин! – со всевозможным пиететом ответствовала его собеседница. – Кто знает! История моей прачки тоже может удивить. Предположим, она прибыла в благословенный милостью нашего султана Эль-Муралы из заморских земель. На корабле Синдбада-морехода.

– Ну, - скривился султан, - это если предположить. Но на самом-то деле…

– На самом деле, - воскликнула девушка, загораясь вдохновенным воодушевлением, - так и есть! Зухра, наша новая прачка, из горной страны, где живут волоокие серны. Белый снег одевает в той стране вершины, и люди, живущие на них, ходят над облаками – так высоко пасут они свои стада. Однажды на аул Зухры напал соседний клан, победил мужчин и забрал женщин. Зухру продали на побережье купцу Асафу из Исфахана, а уж он привёз её в Эль-Муралы на невольничий рынок. Наш управляющий купил её только пару дней назад, но уже столь многое мне удалось услышать от неё и о дивном крае, откуда она родом, и о путешествии на «Стремительном драконе», знаменитом корабле Синдбада!..

– Вот ты уже и сочиняешь, женщина, - недовольно сдвинул брови султан. – Собираешься лгать своему господину так же, как твой лгун-отец?

Шахзадэ опустила ресницы и вновь вскинула их, сменив выражение глаз, как слайд в диафильме - вместо вдохновения рассказчицы в них засветились преданность и слепое обожание:

– Да будет снисходителен наимилостивейший из государей к своему верному слуге. Он солгал не из коварства, а из родительской любви, которая, как известно, порой бывает слепа и тороплива в желании оградить птенца своего от настоящей или мнимой опасности – бывает, от страха за дитя трудно разобраться сразу…

– Будет о нём! – раздражённо оборвал заступницу наимилостивейший. – Пусть шайтан разбирается в его прегрешениях! Ты сама-то как оправдаешься?

– Мне не в чем оправдываться, о светозарный, - мягко улыбнулась девушка. – Мои правдивые слова легко проверить.

– Вот как? – шевельнул бровями заинтересовавшийся султан.

Шахзадэ подошла к окнам балкона и отодвинула ручкой дымку занавесей.

– Пусть повелитель убедится, - она посмотрела в сторону неподвижного, сверкающего под закатным солнцем моря, - что корабль Синдбада стоит ныне напротив дворца, не в силах продолжить пусть из-за отсутствия ветра.

Позабыв о необходимости сохранять величественность, Шахрияр торопливо отпихнул кальян и выпростался из неги подушек:

– Напротив дворца? Корабль Синдбада? Не может быть…

Многообещающе улыбаясь, Шахзадэ поманила султана на балкон и легко скользнула впереди него.

– Во-о-о-он, - вытянула она пальчик в сторону моря. – Пусть повелитель обратит своё высочайшее внимание на то судно… Нет, не это… Правее… Если бы распорядились подать повелителю подзорную трубу…

– Хм… - хмыкал повелитель, недоверчиво вглядываясь в призмы мощного прибора, достойного удовольствия царственной особы. – Корабль Синдбада, говоришь? Так ли это?

– Пусть господин прочтёт название, - проворковала девица над ухом солнцеподобного, и он не удержался, скосил на мгновение взгляд на сочные губы юной девы.
– Не «Стремительный Дракон»?

– Пожалуй… - согласился Шахрияр, подкручивая на трубе резкость.

– Может, повелитель и самого капитана разглядит на палубе? Красный жилет… Шаровары, перетянутые широким кушаком… Гладко выбритая, будто качан капуты, голова…

– Да вот же он! – возликовал султан, радуясь новому развлечению, словно ребёнок. – Невероятно! Разве Синдбад – сянец?

– Безусловно, это так, о повелитель! – подтвердила Шахзадэ. – Для меня это тоже оказалось открытием. Увы – знаменитый мореход не наш соплеменник! Но это ведь нисколько не умаляет невероятности его приключений, не правда ли?

Насмотревшись на знаменитого путешественника, владыка Эль-Муралы опустил, наконец, трубу и с подозрением уставился на дочь визиря.

– Откуда ты всё это знаешь, о многомудрая дева?

Дева потупилась:

– Немного ранее я уже имела удовольствие сообщить великолепнейшему из султанов: управляющий моего отца приобрёл у купца Асафа невольницу, которая прибыла в наш благословенный край на корабле Синдбада. Прачку.