Но последствия преследовали нашу семью до сих пор. Не сумев уберечь отца Андрея в смутные девяностые, император Николай стал жертвой проклятия. Оно проснулось в ту секунду, когда светлейший князь сделал последний вдох. Сгорел заживо в собственном автомобиле, подорванном террористами из «Красной зари». А неугасающее пламя от его гибели и чужих обещаний теперь пожирало легкие отца, растягивало на годы мучения и дамокловым мечом висело над моей головой.

Даже пожелай я всех бед вселенной Андрею, мне пришлось бы дожидаться естественной кончины дорогого кузена. Или со Смертью мы встретились бы гораздо раньше.

— Михаила спасли, а он привел белогвардейцев к твоей прабабке, — отец стиснул в кулаке перепачканный платок. — Терпеть неугодных родственников и спящее проклятие за нарушение договора — низкая цена за сохранение династии на престоле.

— Требовать клятву на родной крови тоже не благородный поступок. Особенно когда старшего брата с семьей приговорили к расстрелу после твоего побега.

— Похищения с целью убийства.

— Мы не знаем, — с нажимом сказал я, — что там произошло на самом деле. Пытался ли Михаил последовать за женой и сыном в Европу или его действительно похитили. Остальных Романовых не пощадили, крохотная часть убежала за границу. Чудо, что прабабушка не отправилась к Всевышнему за родителями, сестрами и братом. Но сомневаюсь, что светлейший князь думал о династии, когда повесил на нас заботу о своих родных.

— Следовал он зову долга, сердца или планировал в будущем открыть потомкам дорогу к трону — неважно, — отец качнул головой. — Нас осталось слишком мало, Алекс. Романовы рассеяны по миру. Многие не чают вернуться, кому-то здесь и вовсе не рады. Мы не можем рвать оставшиеся нити. Без того наше древо чуть не выдрал с корнем красный ураган.

— У тебя есть сын. Еще один. Но предпочтение ты отдаешь племяннику с подмоченной репутацией.

Мне следовало остановиться. Вовремя закрыть рот, оставить давно избитую тему там, где ей место. В анналах истории, под слоем пепла и многолетней пыли. Но снова и снова мы возвращались к старым спорам, когда речь заходила о семейных тайнах.

— Жестоко с твоей стороны упоминать Влада, — тихо проговорил отец. Разбито, скрипя, точно древняя повозка. Как будто постарел на тысячу лет за долю секунды.

Я опустил ресницы, взглянул на свои пальцы. Потом оглядел кожаный салон, будто искал в дизайне огреху, чтобы за нее уцепиться. Неидеальное всегда хорошо отвлекало, заставляло шевелить извилинами.

— Прости.

— Тебе не жаль, Алекс, — сухо бросил отец, затем склонил голову и подался ко мне. — И знаешь, что самое ужасное?

— Нет.

— В такие моменты ты очень похож нанеё.Она тоже бьет больно. Выискивает слабое место и кусает, прекрасно понимая, какой вред нанесет.

Затаив дыхание, я прикрыл глаза и досчитал до десяти. Потом повторил, ощущая, как постепенно приходят в равновесие внутренние весы. Душа не металась, смердящий аромат разложения отступил. На языке больше не чувствовалось неприятной кислинки от подступившей к горлу желчи.

Сколько бы ни минуло лет, между мной и отцом всегда останутся противоречия. Местами непримиримые.

— Спасибо за сравнение с матерью, — температура в салоне понизилась на несколько градусов. И вовсе не из-за погоды. — Приятно знать, что ты столь высокого обо мне мнения.

Ответом стал разочарованный вздох.

— Все в тебе прекрасно, сын мой. Лишь ненависть к Марии застилает глаза и уши, — смех отца показался горьким.

— Про «ужасное» ляпнул не я.

— Категоричность, Алекс, только и всего. Я говорил об этом. Пожалуйста, не суди меня за выбор прошлого. Без того я попаду в чертоги Смерти с мешком, полным сожалений и разочарований.

Автомобиль резко затормозил. Я не сразу понял, что мы прибыли на место происшествия. Повсюду уже стягивались колонны людей, кровожадными пираньями столпились у полицейских ограждений журналисты и блогеры.

Выглянув в окно, я приметил несколько машин корпуса жандармов и императорской гвардии, а также сотрудников дорожной службы. Кареты скорой помощи встали в ряд, на носилках и руках выводили раненых. В непроницаемых пакетах лежали те, кому уже не суждено проснуться в мире живых.

Сгустившийся туман у одной из жертв, с которой возились лекари, заставил проглотить острый ком. Жнец наклонился над молодым мужчиной, чья одежда была изодрана в клочья и рваными кусками свисала с обгоревшего тела. Даже с такого расстояния стало ясно, что несчастный не протянет и ночи.

— Почему пострадавших не отправили в Императорскую больницу? Она же в двух шагах, — вопрос повис в глухой тишине.

— Сейчас выясним, — ответил отец мрачно и дверь с его стороны распахнул, услужливый охранник встал по стойке смирно. — Посыпаться неудобные вопросы, поэтому будь внимателен. Чайкам нужна пища для сплетен и подогрева аудитории.

— Хлеб и зрелище.

— Они уже получили и то и другое. Нечего перекармливать, — отец почти выбрался на улицу, а я услышал рядом щелчок замка. — Идем, Алекс. Сегодня Романовы должны подставить плечо своему народу.