Последние слова я произнес громче, чем надо. Несколько человек обернулись, обжигающие взоры бывшего учителя и сотрудников сыскного отдела прошили насквозь. Сглотнув горечь, я неприязненно цыкнул на невозмутимого Баро, затем отвернулся.

— При себе держите обвинения, подполковник. Пока нет убедительных доказательств, рта не раскрывайте, — процедил я зло.

— Как прикажете, ваше высокоблагородие.

Сухой обмен любезностями поставил в споре точку. Я шагнул в комнату к Дарию, а Баро пробормотал что-то про сигареты и воздух. В коридоре хлопнула входная дверь, баба Яна притихла, остальные быстро занялись делами. Все прикинулись, будто ничего не произошло.

— Нашел что-то? — едва я опустился на корточки подле разбросанных осколков зеркала, как Дарий окинул меня внимательным взором.

— Поссорились с другом? Мое присутствие нежелательно?

Тон ровный, спокойный. Без единой капли обиды. Сколько раз за последние два года Дарий слышал подобные обвинения? Наверное, тысячи. Если не десятки тысяч. Одно хлеще другого — они били в болевые точки, крошили без того хрупкие стены офицерской чести. Я и сам испытывал нечто подобное уже больше года.

Шепотки за спиной, насмешливые взгляды, ехидные замечания, брошенные мельком в коридорах дворца и застенках корпуса жандармов. Вчерашние коллеги смотрели с жалостью, дамы с сочувствием, остальные — ядовитым пониманием и участием. Каждый считал своим долгом напомнить мне, что я более ни на что не годен.

Жалкий неудачник, растерявший дар в бою. Выжег магический источник, потерял равновесие и теперь никак не находил точку опоры. Пальцы коснулись острых, прозрачных кусочков, хруст под ладонью сменила резкая боль. Зеркальные осколки распороли кожу, а перед глазами встал серо-черный туман.

«За что вы сражаетесь, офицер? Люди не оценят, правительство перетрет и забудет. Ваша слава станет строчкой в учебнике по истории. В лучшем случае. В худшем — малозначимой заметкой в деле под грифом “Секретно”».

А за что сражался ты, Макс? Не воспользовался шансом и не убил меня? Зачем тянул так долго? И ради чего позволил Шумскому практически убить себя? Почему вернулся именно сейчас?

После многочисленных курсов реабилитации я тысячу раз возвращался к этим вопросам. Время, затраченное на вызов Карачуна, порталы, которые я держал для выхода ребят из ловушки. Он позволил нам сбежать из плена.

— Появление заклятого приятеля спасло тебе шкуру, — Дарий проследил затем, как я ссыпал окровавленные осколки в другую ладонь. — Больше всего меня поражает, что этот парень путешествует по зеркалам с легкостью, словно меняет ветки метро. Зеркальщики, конечно, хороши в перемещениях, но не настолько. Хотя последний встреченный мною маг такого профиля едва ли перенес бы путь из ванной комнаты в спальню. Возраст сказывался, и маразм крепчал.

— У Волконского сотни захваченных душ в запасе. Он сделал себя призванным, — я рассеянно перебрал пальцами бриллиантовую россыпь, окрашенную в красный. — Вероятнее всего, после смертоносного заклятия Шумского Макс исчез в зазеркалье, чтобы зализать раны. Только не пойму, почему он пришел ко мне.

— Вас что-то связывает?

Я покачал головой. Когда мы сражались в коконе бесчисленных отражений, ничего необычного не произошло. Куча бессмысленных разговоров о долге и чести, издевок с его стороны, раздражение — с моей. Единственное, что я запомнил четко: все внутри дышало ненавистью.

Мертвые рвали Макса на части, он говорил десятками разных голосов. Словно потерялся в обилии чужих мыслей. Иногда я слышал плач ребенка, затем тот сменялся грубым басом серийного убийцы или плаксивым голосом юной, трепетной барышни. Личины, отражения — все проносилось вихрем перед глазами. Макс крепко держался за безликими спинами. Прятался там, среди гомона и паники обезумевших душ. Скованный с ними одними цепями из боли и ярости, он метался в собственной ловушке сознания.

Я похлопал ресницами и уставился на израненную ладонь.

— Влад, — Дарий вновь позвал меня, дождавшись, когда я сосредоточу на нем все внимание. — Возможно, он пытался тебя убить. Пришел закончить начатое.

— Нет.

Внезапный ответ нашелся сам собой среди мусора различных размышлений. Осколки полетели на пол, я поднялся и пошевелил онемевшими пальцами. Один из ефрейторов заметил кровь и бросился за аптечкой, а баба Яна громко выругалась. На древнеславянском.

Короткая молния пронзила запястье, когда антисептик полила на раны. Шипя под нос, баба Яна шикнула на мечущегося ефрейтора, потом мрачно зыркнула на Дария. Обработав рану, она закрыла чемоданчик с красным крестом и цыкнула недовольно:

— Мало демон побил? Добавить?

— Простите, баб Ян — я невольно поежился. Все-таки злить представительницу древнего рода как-то не с руки.

— Ну? Выяснили чаво? — фыркнув, баба Яна ткнула острым локтем ойкнувшего Дария. — Мальчика моего дрянь всяка преследует, а вы тут думы думаете!

— Мальчику далеко за тридцаточку, бабуль.

Вот зря учитель ей возразил. Я возвел очи к потолку и уставился на извилистую трещину. Интересно, она появилась до появления абаса или после? Замазать бы, пока дальше не поползло.