Лейб-гвардия императора не зря имела статус, привилегии и получала зарплату. Как только я уловил движение за спинами беснующего народа, с усмешкой я вытянул руку и, к вящему ужасу полицейского, произвел выстрел.

Бунт — это народный хаос. С ним ничего не сделать: либо остановить, либо возглавить. Я предпочел последний вариант, потому своим действием подал сигнал лейб-гвардейцам. Полыхнули первые фаерболы там, куда ринулись испуганные хлопками люди. Огонь и ветер, созданный тоже магом, превратились в неприступную стену и не позволили активистам разбежаться в стороны.

К счастью людей, пуля никого не задела. К несчастью для них, я не заботился об их безопасности.

— Цесаревич! Здесь цесаревич!

Опустив руку, я крепко стиснул пистолет и дождался, пока волнения улягутся. Шум, перешепотки постепенно стихали, люди поворачивались ко мне лицом. Кто-то вспомнил о заградительной условной линии, о которой говорили полицейские, а кто-то и вовсе искал у ненавистных силовиков мнимую защиту.

Без сомнения, меня снимали на смартфоны, цепкий взгляд уловил несколько фургончиков прессы. Камеры были направлены, лица сосредоточены, полицейские стояли на взводе. А лейб-гвардия — наготове. Назревал скандал, причем международный. Заголовки западной прессы завтра можно и не представлять.

— Итак, — я вернул замершему полицейскому пистолет и сцепил руки перед собой, — дорогие подданные. По какому поводу несогласованный бунт?

На меня уставились десятки глаз. Тогда-то я и понял: здесь не люди, а нечисть. От мавок с крашенными зелеными волосами и кожей цвета алебастра до старика-лешего. С бородой. Трясущегося, как трухлявый пень.

Ну что же. Какой народ, такие и протесты.

— Батюшки, — возопила водяница в длинной рубахе. Видимо, в ней же утопилась лет сто назад, может, двести.

Она схватила за руку стоящего рядом нелюдя, рухнула на колени, после чего шустро поползла ко мне. И упыря за собой потянула, который хоть и сопротивлялся, но весьма вяло и неохотно. Продолжая улыбаться, я позволил ей подобраться на расстояние удара, затем полицейский взял мавку на прицел.

— Насколько я помню у «Ворона» пуля девять миллиметров, покрытая серебром?

Нечисть сжалась, после чего опустила руку с камнем. Заскулил и ее собрат. Упырь попытался улизнуть, но его окружили надзиратели. Я же спокойно стряхнул невидимую пылинку с рукава, как будто не в меня только что чуть не бросили булыжник.

— Ультрафиолетовая прослойка. Выжигает в теле упырей и вампиров рану, которую нельзя залечить обычным для них способом, — ответил полицейский. Собрался наконец.

— Все-таки мы очень вовремя перевооружили наших доблестных защитников, — едко заметил я. Народ отступил еще на шаг, однако сбежать они бы не сумели.

Маги сзади, впереди полиция, по бокам лейб-гвардейцы с оружием.

— Юноша, поднимайтесь, — у ног раздалось шуршание после моих слов.

Оказалось, не просто подросток. Чупакабра с положенным рядом острых зубов и вертикальными зрачками. Протянув ему руку, я помог мальчишке встать на ноги, затем крепко стиснул хрупкое запястье. До хруста, скулежа и огромных бриллиантовых слез в уголках желтых глаз.

— Повторяю вопрос, — жестко сказал я, сжимая пальцы так, что стон перерос в крик боли. — По какому поводу бунт?

Заметив мой пришибленный вид и пристальный взор на рубиновых пятнах, Влад фыркнул. Прояснить ситуацию он счел своим долгом только после минутной паузы, за которую я успела трижды похоронить Оксану.

— Это не моя кровь.

Я приподняла брови, затем громко фыркнула. Всевышний, да кого вы волнуете, командир?

— И не мечтайте, ваше превосходительство, — язвительные намеки Влад проигнорировал. У него вообще прекрасно работала защита на любые замечания с моей стороны. — Оксана в порядке?

— Что у вас входит в понятие «порядок»?

У меня руки зачесались, зажгло ладони от желания оставить отпечаток на щеке Ящинского. Ярко-красный, чтобы издалека каждый ефрейтор в городе видел и взгляд отводил. Именно в эту секунду я ненавидела Влада больше всего на свете.

Все в рамках наших с ним отношений: обоюдная неприязнь, подпитываемая желанием поубивать друг друга. Уверена, Влад бы отправил меня за решетку, предоставь Алексей подобную возможность. Сам бы провел допрос, а после отдал приказ о казни.

— Чья это кровь? — с преувеличенным равнодушием поинтересовалась я, когда наконец взяла себя в руки.

Хватит с него удовольствия. Посмотрел на мои эмоции, почувствовал — и достаточно. Даже с Рябова все краски сошли, лицо стало белее кружевных салфеток в нашем доме.

— Начальника охраны дворца, — ответил Влад. Видя мое непонимание, он соизволил сухо дополнить отчет: — Принял какую-то дрянь, лекарь не успел на вызов. Подонок захлебнулся собственной кровью раньше.

Так вот откуда крики. Предатель был из своих?