«Я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть. Тот ли это зеркальщик или другой, сказать достоверно невозможно. Впервые сталкиваюсь с такого рода магией, чтобы зеркало использовали в теле живого человека в качестве барьера».

Вот и все. Хотя я был уверен, что Призванный жив. Чутье подсказывало, выли инстинкты, и закипала кровь от мысли, что Максим Волконский не погиб в Урюпинске. Тварь, из-за которой я потерял дар, жила и здравствовала где-то, сеяла смуту по стране. Продолжала дело, начатое год назад.

Я покосился на молчавший смартфон, но экран по-прежнему оставался темным. Межеумок Василий Шумский, похоже, не собирался перезванивать. Все сообщения в чате остались без ответа, треклятый диакон даже не прочел их.

Неужели так трудно написать? Сколько там в Урюпинске? Или он по кладбищу со своей психованной женой бегает, лопатой упокаивает покойников?

— Красавчик, — настойчивость половой раздражала. Она цепко схватилась за мое запястье чуть выше закатанного рукава рубашки. — Разве тебе не скучно пить в одиночку?

Окинув девицу взглядом второй раз, я вдруг подумал, что она ничего. На десятой стопке мелкие морщинки разгладились, ушли нездоровый цвет лица и красные пятна от воспалений — спасибо полумраку в помещении. Немного поплывшая фигура показалась аппетитной, а грудь поманила своим третьим размером.

Баба как баба. Туповата, простовата, не первой свежести — но мне в постели не требовалась почитательница Достоевского модельной внешности.

«Множественные повреждения. Ты доволен, Влад? Твоя совесть чиста, ничего не екает? Четырехлетнего ребенка ждет приют при каком-нибудь женском монастыре, потому что мама в ближайшие недели не вернется. Да и вернется ли вообще — главный вопрос».

Слова Ольги выжигали новые раны в дополнение к тем, что уже кровоточили внутри. Стоило воскресить в памяти потеки крови, спешно стираемые вызванной бригадой, задыхающаяся Мечихина на носилках лекарей.

А ведь с момента задержания всех участников нападения до извлечения осколка прошло несколько часов. В итоге информации нет: один подозреваемый мертв, второй ничего толком не знал. Третья и вовсе в реанимации без особой надежды на выздоровление.

— Допью и поедем, — коротко бросил я, опустошая очередную порцию водки.

Мерзкая штука, а здесь, похоже, еще и паленая. Ну да плевать, вылечат.

— На своих двоих дойдешь? — сладко улыбнулась половая, острый кончик ноготка надавил на кожу.

Поддавшись к девчонке, я задохнулся от приторно-сладкого аромата духов. Ваниль с химической корицей звучали неплохо, в обычное время и при нормальном состоянии они бы сошли за добавку к румяной булочке. Но сейчас от привычного сочетания тошнило, едкая желчь подкатила к горлу.

— Меня на всю ночь хватит, так что приготовься к хорошей скачке, — отозвался я, а сам опять потянулся к бутылке. На дне весело заплескалась водка.

Дрянь. И алкоголь, и бабы, и вот это все. Стоило закрыть глаза, мир окрашивался в красный и звучал осуждающий голос княгини. Словно мало мне чувства вины перед цесаревичем за постоянные неудачи, недостаточно сильно я старался. Всевышний, да я постоянно проваливался с тех пор, как он поставил меня командующим. Добавилась в нагрузку Мечихина и мифический ребенок, которого я в глаза не видел.

Я доверил спасение девочки Баро, чтобы потом не интересоваться ее судьбой. Потому что хватило осуждения и тонны презрения, вылитых на меня в машине. Всего час до имения Репниных-Волконских, но Ольга успела вывернуть душу наизнанку. Сука.

— Моя смена заканчивается через час. Подождешь? — два вертикальных зрачка превратились в малозаметные щелочки, а ногти прочертили полосы на многострадальной столешнице.

Отлично, я снял на ночь кикимору. Еще думал, чего такая страшная? По зеленоватой коже мог бы понять сразу, однако мозг поплыл от алкоголя.

— Ага, — кивнул я.

Ладно, нечисть тоже ничего. Эта хоть прилично выглядела и на вид не казалась больной. Условно, конечно.

— Ну жди, красавчик, скоро буду, — дыхнула на меня застоявшимся сигаретным дымом половая. Ярко-накрашенный рот изогнулся в подобии усмешки, словно кто-то обмазал жабу фиолетовой краской и заставил смеяться. Гадость.

Нечисть с подносом унеслась в сторону гудящей компании через два столика: там парочка богатырей мерилась силушкой. Жаль, не умом, но подобное сокровище у всяких Добрыней обычно в дефиците. Зато мускулы да отсутствие воспитания, потому-то их не любили в силовых структурах.

— Убиваю-у-уть! — заверещал банник, которого тряс один из таких умников.

— Тысячу рублей отдай, крыса подвальная, — с угрозой прорычал второй богатырь.

— Нет у меня ничего! Люди добрые, памагити, насилую-у-уть! — продолжал истошно орать нелюдь.