Я с усмешкой выбрался из автомобиля, подъехавшего прямо к парадному входу. Изо рта вырвалось облачко пара.

В Царском селе температура была ниже, из-за чего сразу захотелось нырнуть обратно в теплый салон. Промозглый ветер ласково прошелся по открытым участками кожи, затем рысью бросился на кроны голых деревьев и спящих под снежным одеялом кустарников.

В северной части парка зимой все казалось мертвым, несмотря на оживленную беготню слуг, охрану и постоянный поток автомобилей. Будто кто-то остановил время на долгие месяцы. Уж не знаю, почему императрица Екатерина выбрала именно это место для постройки здания. Ничего поприличнее в болотистых лесах губернии не нашлось?

Я не пытался найти логику в действиях своей родственницы. Правителей оценивали по их заслугам, и здесь Екатерина дала бы сто очков вперед любому из Романовых.

— «Если правитель подавляет бунты, значит, он что-то делает не так», — процитировал я свою прабабку Анастасию.

— Недостаточно внимателен к личной безопасности? — довольно поинтересовался Рахмат Алишерович.

Смело, но очень глупо. Подобные выходки оседали в памяти, а потом появлялись первые списки на казнь.

— Мало вешал, нужно больше, — равнодушно бросил я.

— Хорошая шутка, ваше императорское высочество, — съязвил Рахмат Алишерович.

— В каждой шутке есть доля философской составляющей.

— Туше.

Надо мной возвышалось вытянутое в длину двухэтажное здание с двойными флигелями по сторонам. В центре главного фасада два ряда колонн составляют великолепную сквозную колоннаду коринфского ордера. Со стороны регулярной части Александровского парка фасад здания сделали в виде полуротонды, перекрытой сферическим куполом, что существенно украсило общую фактуру.

Эту резиденцию очень любил Николай II, но у нас она совсем не пользовалась популярностью. Если так подумать, то Александровский дворец походил, скорее, на ссыльный дом. Тишина вокруг буквально резала по ушам, потому мы старались сюда приезжать только по необходимости. Как сегодня, без выбора.

— Ваше императорское высочество, добро пожаловать! — в наспех накинутом пальто мне навстречу выскочил бывший камер-фурьер отца.

Бедняга Ивашкевич так торопился, что поскользнулся на крыльце и чуть не пересчитал носом все ступеньки. Спас многолетний опыт при дворе императора: Максим Владимирович ловко вернул себе равновесие, затем встал по стойке смирно. Он единственный бросился на улицу при виде черного автомобиля, остальная прислуга предпочла спрятаться в недрах дворца и не показывать носа. Боялись.

Этикет был нарушен, приличия тоже. Впрочем, оно не так уж важно. Раздутый штат, регулируемый только новым «Табелем о рангах», все равно не выполнял половины своих обязанностей. А тысячи незнакомых лиц в доме изрядно напрягали.

— Добрый вечер, — с уважением склонил голову Рахмат Алишерович.

— Генерал, — подслеповато прищурился Максим Владимирович, узнав Соловьева раньше, чем тот скрылся в машине. — Здравствуйте.

На лице семидесятипятилетнего Ивашкевича застыла вежливая, но совершенно искусственная улыбка. Прошло пять лет, как его сняли с должности и отправили сюда управляющим, однако Максим Владимирович по-прежнему сохранял лицо даже в самых неловких ситуациях. Вот, например, как эта. Государственный преступник и цесаревич прибыли на одном автомобиле — ну подумаешь, ерунда какая.

— Если с церемониями покончено, я бы предпочел удалиться в кабинет, — с нажимом сказал я, как бы напоминая о своем присутствии.

Короткий обмен любезностями закончился. Максим Владимирович засуетился и бросился к водителю, который услужливо держал папку с документами. Из-за нее мы проторчали больше часа на выезде, пока разбирались с бунтовщиками. Договоры продаж на земельные участки в деревне Куммолово, заботливо собранные всеми нелюдями, ждали пересмотра.

— Я доложу вашему отцу насчет бунтовщиков, — кивнул Рахмат Алишерович. Интерес к Ивашкевичу он потерял, зато пристально посмотрел на меня. — Арестованных нужно наказать.

— Кого? Леших, домовых, чупакабр, мавок, водяных и русалок? — я забрал из рук Максима Владимировича папку. — Наш губернатор занимается выселением нелюдей с их территорий.

— Ваше императорское высочество, я не думаю…

— А ты не думай, твое дело защищать дом Романовых, Соловей. Или забыл о Василии?

Максим Владимирович изумленно воззрился на меня, однако я проигнорировал и вздох, и тихое бормотание. Все внимание переключилось на Рахмата Алишеровича, чьи челюсти сжались, стоило мне упомянуть его сына. Повезло, что Тихон Федорович остался с бунтовщиками. В противном случае сейчас бы началась череда лекций о моем хамском поведении с последующим докладом отцу.

Впрочем, Рахмат Алишерович расскажет. Лично.

— Простите, ваше императорское высочество, — он прекратил скрипеть зубами и поклонился. — Моя опасения продиктованы лишь заботой. Вы могли пострадать.

Мог, да. Агрессивная нечисть, науськанная нестабильной ситуацией в стране, легко бы порвала меня в клочья. И никакая сделка со Жнецом бы не спасла.

— Правомерность действий губернатора Краснова требует изучения, — я повторил слова, которые говорил бунтующим. — Сначала разрешение на проживание выдали, а затем отобрали, конфисковали имущество и земли для постройки базы отдыха.