— Какой свободы, Катя? — спросил я. — Нет ее, нигде. Ни здесь, ни в других странах. Попробуй, крикни противоположную точку зрения, отличную от большинства. Сразу получишь десятки тысяч обвинений и камни в спину. Такова система. Даже хвалимая демократия насаждает законы, которые люди обязаны соблюдать. Полная свобода — иллюзия для дураков, верящих в мифические идеалы и собственную неприкосновенность.

Она все понимала, потому что не дура, не фанатичка. Просто очередная наивная девчонка, верящая, что может быть лучше. Просторнее, проще. Как и многие последователи краснозоринцев, Катя не замечала, как, сняв одни кандалы, надевала другие. Стирающие кожу в кровь и питавшиеся чужой болью в угоду новому диктату.

Разрушить легко, строить сложно. Особенно на костях.

— Послушай, Влад, — мое имя из Катиных уст приятно укололо под грудью. А узкие ладони ударили крохотными разрядами восторга, когда легли поверх мундира. — Я уверена, что когда ты выслушаешь меня и других…

Почему бабы вечно портят все упрямством?

Перехватив запястья, я крепко стиснул их и дернул Катю на себя, чтобы заткнуть ее. Хоть как. Поцелуем, приказом, рыком. Но в последний момент раздалось негромкое покашливание, затем вкрадчивый голос князя Андрея Романова заставил меня отшатнуться.

— Генерал-майор, не могли бы вы отпустить мою подопечную?

Я стиснул челюсть и собрался ответить, как бросил взгляд на Катю.

Ужас, застывший на ее лице, по-настоящему ошеломил меня.

***

Пыль — именно так бы я охарактеризовал князя Андрея Михайловича.

Весь припорошенный серыми комьями, от волос до глаз, и укутанный в блеклые оттенки. Даже благородство царских кровей в чертах не помогало ему выделяться на фоне немногочисленных Романовых. В нем всегда оставалась какая-то тленность, как будто за молодым князем вечно тянулось грязное облако.

Вдохни — и ощутишь аромат старого шкафа или комода викторианской эпохи, которые завалялись на чердаке. А потом ощущения забывались, как забывались старые и никому не нужные вещи. Вот таким был князь Романов.

При этом Андрей пользовался популярностью при дворе: нравился барышням, вызывал в отпрысках известных фамилий зависть. Русые кудри, голубые глаза, аристократическая стать — все идеально.

Только стоило князю исчезнуть, его сразу вычеркивали из памяти. СМИ, блогеры, известные культурные деятели, жадные до новостей сплетники — у всех случалась кратковременная амнезия. А потом Андрей появлялся вновь, и двор снова обсуждал его. Странная штука, непонятная.

Одновременно известен и неизвестен никому. Никого в столице и за ее пределами не волновало, как жил пусть и далекий, но претендент на трон. Разумеется, кроме его достопочтенной властной маменьки, Екатерины Павловны. Ведь та буквально грезила возвращением влияния семье. Любой ценой.

Меня же сейчас волновало лишь одно: появление Андрея за кулисами сцены. И реакция на него у Кати, которая отшатнулась на целый шаг, а после замерла запуганным зверьком и сжалась на глазах. Нормальные люди не вызывали в девушках подобных реакций. А князь вызывал — и не в первый раз.

Раньше я просто не обращал на это внимания. Как и все вокруг.

— В-ваша светлость, — голос Кати дрогнул, акцент усилился. Она склонилась в почтительном реверансе, ленты прижались к юбке.

Потемневший взгляд Андрея, жадный и немного дикий, мне совершенно не понравился.

— Князь, — холодно сказал я и быстро кивнул.

Никакого почтения, даже форму обращения я выбрал неверную. Специально. Взор голубых глаз метнулся от Кати ко мне, словно разбирая по косточкам, и Андрей противно ухмыльнулся одними губами. Чувство омерзения поднялось изнутри, осело желчью на языке.

— Как и всегда невежлив. Алексей совсем тебя разбаловал, — он дернул плечом, затем взмахнул рукой. — Впрочем, чего ожидать от… — щелчок пальцев заставил меня вздрогнуть.

Ублюдок. Бастард. Я ждал любого определения, которое часто ловил в укоризненных взглядах голубокровной толпы. Они всё знали. Или догадывались, потому что мы с Алексеем были неизменно похожи. Сколько правду ни прячь, она все равно выходила наружу.

— Неграмотного вояки, — закончил Андрей после длительной паузы, и я с шумом втянул воздух сквозь зубы.

— Прошу прощения, ваша светлость, — едко процедил я. — Нас в Сорбоннах и Гарвардах не обучали манерам.

Андрей коротко рассмеялся, отчего кулаки непроизвольно сжались. Желание съездить по холеному лицу демоническим шепотом пронеслось в голове, я даже шагнул к нему. Но замер, когда князь внезапно протянул руку и приказал:

— Подойди, Китти.

От слащавого «Китти» по венам растеклась жгучая лава из десятка негативных эмоций. Да еще сказанного таким интимным тоном, будто между этими двумя зрела какая-то грязная тайна. К моему большому сожалению, Катя подошла — молча и безропотно. Позволила Андрею прикоснуться губами к тыльной стороне ладони, погладить жилку на запястье, убрать рыжую прядь за ухо и стянуть полумаску, бросив ту куда-то в сторону конторки.