Я широко зевал, пока мистер Хеликс произносил какую-то эпически скучную речь о микроклимате на уроке географии, и я пытался сопоставить самого скучного учителя в мире с парнем, которого я видел размахивающим учебником с намерением размозжить ублюдочным ворам мозги во время проникновения в нашу школу. Тут он сидел в своем твидовом костюме с заплатками на локтях, как какой-нибудь придурок в костюме профессора из девяностых, выглядевший чертовски невинно. На самом деле, дайте ему трубку и плоский козырек, и у нас был бы настоящий Шерлок Холмс. Это, безусловно, был интересный выбор. И я бы его не сделал.

Я выделил его и позволил своему вниманию блуждать по остальному классу, пока искал что-нибудь, что могло бы привлечь мое внимание. Конечно, мой взгляд не раз задерживался на Татум. Она сидела передо мной рядом с Милой, и они не очень деликатно перешептывались друг с другом и хихикали.

В ее смехе было что-то такое настоящее и чистое, что вызвало боль в моей душе.

Мои глаза на мгновение закрылись, когда я подумал о своей маме. Раньше она каждый день писала мне смс с разными глупостями. Я игнорировал ее как можно чаще. Нет, я не высказывал свое мнения по поводу цвета, в котором она отремонтировала столовую. Нет, я не смотрел ни одно шоу, которое она вела. Нет, я не слушал ничего из музыки, которую она добавила в наш семейный плейлист.… Но я послушал ее сейчас. Я слушал это и жалел, что не мог сказать ей, что мне это понравилось. Что мне не следовало предполагать, что наши вкусы будут настолько отличаться только потому, что я стал старше и не нуждался в ее помощи в поиске музыки для прослушивания. Я пожалел, что не мог посидеть и послушать что-нибудь из этого вместе с ней, пока мы летом бездельничали во внутреннем дворике за нашим домом и позволяли солнцу садиться вокруг нас, как мы привыкли. Я хотел бы, чтобы взросление не заставляло меня думать, что я должен расти так далеко от нее, что я впустую потратил время, которое, как я не понимал, было драгоценным.

Я провел рукой по лицу и попытался не упасть духом. Но в некоторые дни это было тяжелее, чем в другие.

Когда я снова открыл глаза, я обнаружил, что Спринцовка смотрит на меня, слегка нахмурившись, и я оскалил на него зубы, как зверь.

Я не мог с уверенностью сказать, обосрался ли он снова, но я чертовски надеялся. Мое сердце подпрыгнуло от небольшого прилива силы, который я получил, когда он поспешно опустил свой взгляд и отвернулся от меня.

Мне нужно было отвлечься, и он только что подал мне чертовски хорошую идею.

Я поднес ручку ко рту, думая об этом, и ухмылка тронула уголки моих губ, пластик заскрежетал по зубам.

— Прекрати, — прорычал Сэйнт, хлопнув рукой по моей парте, привлекая внимание всего класса.

Моя улыбка стала шире, и я снова щелкнула ручкой по зубам, с вызовом встретившись взглядом с Сэйнтом.

— Вы не хотите объяснить, почему вы только что прервали мой урок, мистер Мемфис? — Окликнул мистер Хеликс, но Сэйнт даже не взглянул на него.

Он внезапно бросился ко мне, вырывая ручку у меня из пальцев, прежде чем сломать ее пополам, и зашагал в переднюю часть комнаты, где мог выбросить ее в мусорное ведро.

Но в спешке заставить меня замолчать он не заметил чернил, которые забрызгали его чистую рубашку, когда он сломал ручку, и когда он повернулся к нам, и все это заметили, класс коллективно вздохнул в предвкушении.

Взгляд Сэйнта упал на чернила, его рука сжалась в кулак, челюсть сомкнулась, и он внезапно повернулся и направился к двери.

Проходя мимо стола Халявщицы, он перевернул ее пенал, затем схватил со стола тетрадь Наживки, прежде чем аккуратно разорвать ее надвое. Он ударил его половинкой ладони по голове, отчего белая маска, закрывавшая верхнюю часть его лица, сдвинулась, и Наживка вскрикнул от боли, когда она натянула кожу там, где клей все еще удерживал ее.

— Мистер Мемфис! — Хеликс в шоке закричал, вскакивая на ноги, как будто намеревался сделать еще что-нибудь, чтобы отчитать Сэйнта. Но, прежде чем он успел закончить это предложение, Сэйнт вышел из комнаты, зажав одну половину рабочей тетради Наживки в кулаке, а другую уронив на пол, как будто это ничего для него не значило.

Дверь за ним захлопнулась, и Киан фыркнул от смеха, когда Хеликс попытался снова взять хихикающий класс под контроль.

Спринцовка бросил на меня нервный взгляд через плечо, как будто мог понять, что я сегодня был на охоте, и я улыбнулся про себя.

Прозвенел звонок, знаменующий окончание урока, и я вскочил на ноги, не потрудившись захватить что-нибудь из своего барахла. Спринцовка запихивал свои книги и ручки обратно в сумку так быстро, как только мог, но этого было недостаточно, чтобы помешать мне догнать его до того, как он успеет уйти.

Я положил руку ему на плечо, и он захныкал, глядя на меня снизу вверх. И я знал, что это делало меня полным мудаком, но было чертовски приятно осознавать, что я обладаю такой властью. Особенно над Невыразимыми. Их преступления обеспечили им такое отношение, так что мне даже не пришлось испытывать ни капли вины за свои действия, когда мне нужна была отдушина для моего внутреннего мстительного засранца.

Я посмотрел на Татум, поймав ее взгляд.

— Будь хорошим ягненком, Золушка, и возьми наши с Сэйнтом вещи, и отнеси их обратно в Храм, — сладко попросил я.

— Серьезно? — Фыркнула она, хотя знала, что приказы, исходящие от любого из нас, всегда серьезны.

На самом деле я не раздавал команд с той ночи, когда мы все убили ради нее. Или, если быть до конца честным, я не часто этим занимался с тех пор, как притащил ее к безымянной могиле и наставил на нее пистолет.

Моя грудь сжалась в узел, когда я подумал о той ночи, о страхе в ее глазах и ужасном чувстве полной потери контроля, которое поглотило меня. Я облажался. Серьезно, совершенно, вне всякого сомнения, облажался. И я хотел использовать оправдание, что был не в себе от горя, что я тонул в нем, был потерян и страдал так сильно, что едва ли даже осознавал, что делаю, пока не оказался там, стоя над ней с этим гребаным пистолетом в руке. Но это не было оправданием. Я был просто рад, что внезапно все стало так ясно. Смотреть в ее глаза и видеть страх, который я ей причинил, было безумным сигналом к пробуждению. И слава богу, что это было так. Я просто хотел прийти в себя раньше. Прежде чем я втянул ее в это дерьмо. Так что теперь я никоим образом не планировал заставлять ее проходить через это еще раз.