— Помочь? Помочь? Ты? Какую помощь ты можешь мне дать? Может быть, ты сделаешь так, что эгрилы будут смеяться до смерти? — Она пошла было прочь, но он схватил ее за рукав.

— Однажды я спас тебе жизнь.

Она смотрела на его руку, пока он не отпустил ее. Когда она заговорила, в ее голосе был лед:

— Там, куда я направляюсь, от тебя не будет никакой помощи.

— Где? В Айсаире?

— Нет. В Кейджестане.

— Что?

Тиннстра глубоко вздохнула:

— Я отправляюсь в Кейджестан. Я собираюсь убить Рааку.

Раласис отступил на шаг. Казалось, его ноги вот-вот подкосятся:

— Как?

— У них в замке есть Тонин. Я собираюсь заставить одного из них открыть ворота в Кейджестан. Затем я собираюсь проникнуть в замок Рааку, найти его и убить.

— И эгрилы просто позволят тебе это сделать?

Тиннстра положила сумку на землю и сняла плащ.

— Да. — Она стояла перед ним в форме Избранной. — Именно так они и поступят.

Раласис оглядел ее с ног до головы, впервые увидев ее штаны Эгрила, сапоги Эгрила и меч Эгрила:

— Ты выглядишь как одна из них.

— Эта форма слишком хорошо сидит, — сказала Тиннстра. — Так что да, я собираюсь пройти через главные ворота прямо в этот замок, и никто меня не остановит.

— И ты никому не говорила, что собираешься это сделать?

— Да. Меня попытаются остановить.

— И на то есть веские причины!

— Послушай, мы можем убить в Джии всех Черепов, Избранных, Дайджаку и Тонин до последнего, и все равно ничего не выиграем. Рааку только пошлет еще больше своих монстров, чтобы попытаться нас убить, потому что он всегда так делает. Он никогда не сдается. Это один из уроков, который я усвоила на собственном горьком опыте.

— Тогда мы укрепим границу, чтобы они не смогли напасть на нас снова.

— Этого будет недостаточно.

— И поэтому ты планируешь убить Рааку.

— Это единственный способ победить в Секановари. Отрубить голову монстру.

— Ты не сможешь сделать это в одиночку, — сказал Раласис. — Почему бы не взять всех нас — армию — после того, как мы освободим Джию?

— Потому что все больше и больше людей будут умирать, пока не останется никого. Но я? Я могу войти незамеченной. Приближающуюся армию они увидят, но что значит еще одна Избранная в городе, где их полно?

— Должен быть другой способ. Это самоубийство. — Внезапно Раласиса осенило. — Так вот почему ты хотела переспать со мной в Котеге? Это было какое-то странное прощание?

— Боги, не все крутится вокруг тебя, Раласис. Кроме того, я не собираюсь умирать. Когда я закончу, я просто выйду и вернусь домой.

— Это безумный план.

— Но он сработает. А теперь возвращайся к остальным.

— Позволь мне пойти с тобой.

— Ты не одет для этой роли.

— Я могу раздобыть такую же форму, как и у тебя.

— Ты собираешься убить Избранного?

— Ну, я подумал, ты можешь сделать это для меня.

Конечно. Этот человек был невыносим.

— Если ты не можешь даже этого сделать, почему ты думаешь, что сможешь мне помочь?

— Потому что, если ты действительно собираешься сбежать, я могу помочь. Я видел твою карту. У тебя уйдут недели, чтобы добраться пешком через Эгрил обратно в Джию, но мы могли бы добраться до побережья за день. Мы украдем там лодку и вернемся через пару дней.

— Слишком рискованно брать тебя с собой, — сказала Тиннстра, но она не могла отделаться от мысли, что он прав. Она не думала о том, как сбежать — это станет проблемой только после того, как она убьет Рааку. — Ты даже не говоришь на их языке.

— Тогда я буду молчать. Ты можешь говорить за нас обоих.

— А что с твоими войсками?

— Как ты и сказала, если мы это сделаем, то сможем спасти жизни людей и навсегда положить конец войне.

— Я не сказала «мы».

— Я могу тебе помочь.

Тиннстра покачала головой, когда звуки взрывов эхом разнеслись по ночному Котеге.

— Мы можем это сделать, — сказал Раласис.

70

Эндж

Котеге

Эндж лежала, скорчившись, на земле, не более чем в десяти футах от того места, где дралась. Сражение прекратилось некоторое время назад, вокруг нее были навалены тела с обеих сторон, но не было никаких признаков Черепов, которых надо было убивать. Так или иначе, ей повезло больше, чем большинству. Она отделалась всего несколькими порезами. Единственная серьезная рана была на левой руке, но раскаленная кочерга ее запечатала. Теперь порез чертовски болел, но боль говорила ей, что она все еще жива. Снятие доспехов само по себе было тяжелым испытанием.