— Я думал, мейгорцы приближаются. Я думал, мы должны подготовить для них все.

— Твою мать, Гаро. То, что тебе дали нагрудную пластину и меч, не значит, что ты солдат.

Они оба были одеты в разномастную броню, подобранную здесь и там, по большей части с мертвых Черепов. Они покрасили белые пластины смесью ржавчины и охры, чтобы слиться с горами — и чтобы никто на самом деле не принял их за Черепа. У Гаро на бедре висел скимитар Эгрила, в то время как у Эндж был более короткий клинок Шулка, который подарил ей сам Хасан.

— Во-первых, — сказала она, — у Хасана есть другие люди, которые готовятся к встрече с мейгорцами — его Шулка и несколько Плачущих Людей Яс. Это люди, которые знают, что делают. Вот почему они охраняют ворота на вершине чертовой горы, а мы нет. Во-вторых, ты чертовски хорошо знаешь, почему мы здесь, и это не потому, что ты — просто одно большой, стонущее пустое место. Мы должны искать брошенное оружие. Таким образом, мы сможем быть уверены, что у каждого будет чем сражаться, когда появятся наши друзья. И — возможно — мы найдем что-нибудь, что сможем поменять на еду. — Эндж выплюнула изо рта привкус пепла. — Я думаю, это в некотором роде важно. А ты?

У Гаро хватило порядочности, по крайней мере, отвести взгляд. На мгновение он выглядел таким глупым шестнадцатилетним подростком, каким и был. Даже его пушистая борода не могла этого скрыть.

— Я не забыл. Просто... — Он пнул еще один камень. — Просто... здесь ничего нет. Только руины и сгоревшие дома. Мне не нравится здесь находиться.

— Повзрослей, а? — Эндж отправилась в путь, не дожидаясь Гаро, разозленная тем, что почти согласилась с ним. Ей тут тоже не нравилось. В Киесуне было слишком много болезненных воспоминаний. Слишком много напоминаний о том, что она потеряла. Слишком много призраков преследовали их повсюду. Но приказ есть приказ. — У нас есть работа, которую нужно выполнить.

— Сколько нам еще здесь оставаться? — Голос Гаро эхом разнесся по руинам.

Эндж снова повернулась к нему.

— Говори потише, мать твою, — прошипела она. — Достаточно того, что мне приходится слушать твои стоны. Ты еще добьешься, чтобы нас убили.

У него хватило наглости рассмеяться:

— Кто собирается нас убить? Ты сама сказала, что Черепа ушли.

— Блядь, ты действительно такой тупой? То, что они ушли, не означает, что они не вернутся — или что они уже не вернулись. — Она ткнула пальцем в его нагрудную пластину. — Вот почему мы вышли одетыми и со сталью на бедрах. Мы еще не избавились от Черепов. Война все еще продолжается. Лучше быть в безопасности, чем мертвым, и все такое, а?

— Извини. — Он понизил голос и пригнулся.

Эндж глубоко вздохнула. Гаро не виноват, что он был глуп. Он не виноват, что не был Дреном.

— Послушай, мы останемся здесь, пока не найдем достаточно мечей, чтобы наполнить наши мешки, или несколько монет, или что-нибудь еще, что, по мнению Плачущих Людей, может чего-то стоить. Это не тяжелая работа, ее просто нужно сделать. Так что будь счастлив. Если только ты не хочешь пойти и сказать Хасану, что, по-твоему, ты слишком хорош для того, о чем он тебя попросил, — или, еще лучше, ты можешь сказать это Яс.

Услышав это, Гаро отступил на шаг и быстро огляделся, как будто упоминания имени Яс было достаточно, чтобы она внезапно появилась.

— Нет. Нет, я не хочу этого делать.

— Это, наверное, первая разумная вещь, которую я услышала от тебя сегодня.

Они свернули налево по Хаусман-стрит, направляясь к дальнему концу, где она пересекалась с Брюер-лейн. Дома на той стороне все еще более или менее стояли, если не обращать внимания на странное отсутствие стены или пола.

Эндж знала, что там было много боев. Может быть, им повезет и они найдут какие-нибудь пригодные к употреблению клинки, но даже она должна была признать, что они охотились за скудной добычей. Другие команды уже много раз проходили через Киесун.

— Должен тебе сказать, Яс пугает меня до чертиков, — пробормотал Гаро. Эндж по-прежнему молчала. Ни один здравомыслящий человек не хотел бы говорить на эту тему. Если бы у Гаро были мозги, он бы это понял. — Ты думаешь, это правда?

Боги, Эндж действительно надеялась, что он не переведет разговор в то русло, в котором, по ее мнению, он был.

— Правда о чем?

— Как ты думаешь, Яс убила всех тех людей, о которых говорят, что она их убила?

Так оно и есть. Идиот. Эндж покачала головой. Парень желал себе смерти, говоря про Яс таким тоном. На эту тему.

— Ты видел слезинки на ее щеках. Плачущие Люди получают их не за то, что они вежливы с незнакомцами.

— У нее всего две слезинки. Я говорю о других. В Доме Совета.

Эндж отодвинула гнилой кусок дерева, который перегораживал улицу.

— Какая разница, правда это или нет? Мы все убивали людей. Ты, например. И я. Боги знают, что Дрен определенно это делал. Таков мир, в котором мы живем.

— Говорят, что в Доме Совета она отравила своих друзей и всех Черепов, и потом просто смотрела, как они умирали. Триста человек. Триста. Гребано холодно смотрела.