Я ставлю заказанный ею джин с тоником на резиновый коврик и делаю вид, что ничего не понимаю.

— Кого?

Она тихонько хмыкает.

— Ты знаешь, кого. Каждый раз, когда ты подменяешь Хизер, он появляется, и вы трахаете друг друга глазами всю ночь.

— Нет, не трахаем, — отрицаю я, пылая. Мы точно не трахаем.

— Ага, как скажешь. Она берет поднос и уходит, но я знаю, что она мне не верит.

Я провожу пальцами по вискам, пытаясь унять головную боль. Это мало помогает.

В дверь вваливается новая группа, и я выпрямляю позвоночник, готовый к очередному барменскому марафону.

— Все, что я хочу сказать, — поет Рэйчел, возвращаясь за очередной порцией напитков, — это то, что он точно тебе подходит. Однозначное "да". Так что тебе нужно начать действовать, пока это не сделал кто-то другой.

И с этими словами она возвращается в толпу, с пивом в руках.

Не может быть, протестует мое сердце. Но почему бы ему не пойти на свидание с кем-то другим? Насколько я знаю, он встречался. Ходил. Регулярно.

Он может путешествовать по городу или двум другим городам, и… Неужели я действительно ожидаю, что он будет хранить себя только потому, что это делаю я?

По комнате разносится радостный возглас, выводя меня из ступора.

Машинка распечатывает еще один заказ, и я отрываю листок. Но мои глаза с трудом фокусируются на буквах.

— Все в порядке, Пайпер? Глубокий голос Хантера доносится через бар и вызывает дрожь по позвоночнику.

Мы встречаемся взглядами, и я делаю глубокий вдох, чтобы не выплеснуть все, что у меня есть. Вместо этого я пытаюсь улыбнуться, но могу сказать, что он на это не купится. Хантер Доусон видит меня, глубоко, и так было с того момента, как мы встретились пять лет назад.

А потом я ухожу, проверяя группу женщин, которые только что расположились за другим столиком бара.

— Что вам предложить выпить, дамы? Я передаю им стопку меню и перехожу от одной к другой. По их прикиду, они на несколько лет старше меня. Может, около тридцати? И поскольку я никогда не видела их раньше, то предполагаю, что они остановились на курорте на другом конце города.

Блондинка с целым баллончиком лака в волосах смотрит мимо меня. Она издает низкий мурлыкающий звук в горле. — Стакан воды и Шардоне, пожалуйста.

Я прослеживаю ее взгляд и вижу, что она смотрит на задницу Хантера. Я вдыхаю и прикусываю губу.

"Мы не можем…" — шепчут его слова в своем сознании. Слова, которые он говорил мне пять месяцев назад. Болезненные и вымученные, но непоколебимые.

Две другие женщины подтверждают свои заказы, а я возвращаюсь к бару.

Я успеваю налить полстакана шардоне, когда симпатичная блондинка протискивается между Хантером и соседним барным столиком. Моя рука напрягается, угрожая разбить бокал.

— Привет. Как тебя зовут? — мурлычет она.

Серьезно? Я настолько шокирован ее прямотой, что обливаюсь потом. Хантер, конечно же, замечает, и его губы подрагивают — это первое, что я вижу за последние сто лет.

Отведя плечи назад и напомнив себе, что хватит желать того, чего у меня не может быть, я собираю бокалы с вином и возвращаюсь к другим женщинам. И да, я полностью игнорирую тот факт, что одна из них обнимается с мужчиной, которого я хочу уже много лет.

Чертовы годы, потраченные впустую.

— Не интересно, — слышу его слова, когда снова занимаю свое место за барной стойкой. Спрашивала ли я, хотят ли женщины поужинать? Нет. Нет, не спросила. Потому что мои внутренности словно находятся в скороварке, и даже его отказ от этой идеально ухоженной женщины не успокаивает меня.

Я хватаю тряпку и отворачиваюсь, потому что, если ей удастся привлечь его внимание, я не захочу этого видеть. Поправка: Я не могу этого видеть. И не увижу. Поэтому я протираю прилавок перед внушительной коллекцией спиртного и отчаянно пытаюсь не прислушиваться к их разговору. Вот только я слышу. Почему? Потому что на мгновение шум футбольных фанатов стихает настолько, что я слышу вопрос Блонди: — Ты с кем-то встречаешься? Ей нужно знать.

Моя рука останавливает яростную уборку. Наступает долгая пауза, и я чувствую, как по позвоночнику пробегает знакомая волна. Она останавливается у основания моей шеи, и я клянусь, что чувствую его большую руку, лежащую там. Успокаивающую меня. Подразнивая меня.

Моя киска вздрагивает, как будто он гладит ее. Шлюшка.

— Нет.

— Значит, ты свободен?

Ну и дела. Эта женщина похожа на питона в своем упорстве. Я бы отдала ей должное, если бы не была такой расстроенной. В том, что Хантер привлекает внимание, нет ничего нового. Он хорошо выглядит, хорошо одевается и, по большей части, вежлив. Добрый. Даже милый.