Рейчел смотрит на меня не мигая. Я не уверен, шок ли это от того, что я держу ее подругу в своих объятиях, или от того, что она собирается управлять всем баром в одиночку.

— Бар закрыт. Всем уйти! говорю я. Я знаю брата Хизер уже много лет, и он ни за что не хотел бы, чтобы его персонал был так перегружен. Ему и так нелегко найти помощь. Я бормочу Рейчел: — Джерри не хотел бы, чтобы ты работала одна. Дай себе большие чаевые от меня, когда будешь закрывать мой счет.

— Вы его слышали, — кричит кто-то из толпы, и все ворчат, но продвигаются в сторону входной двери.

Я направляюсь к выходу из кухни и несу свой драгоценный груз по старой металлической лестнице в квартиру над баром. Прохладный ветерок обдувает мою спину. И с каждым шагом я напоминаю себе, что с ней все в порядке. Она потеряла сознание только после того, как увидела собственную кровь.

Ботинок ударяет по лестнице, и я понимаю, что у меня нет ключа. Взглянув на прекрасную женщину в моих объятиях, я решаю, что делать. Она не приходит в себя. Я пытаюсь открыть ее дверь. Лав Велли — самое безопасное место, где я когда-либо жил, и многие местные жители оставляют свои двери незапертыми. К счастью, ручка поворачивается в моей руке, и дверь со скрипом открывается. Я мысленно напоминаю Пайпер и Хизер об опасности оставлять свой дом незапертым, но пока что я благодарен этому.

— Хизер? зову я на случай, если лучшая подруга Пайпер дома.

Ответа нет, поэтому я поворачиваюсь в сторону и шаркаю по дверному проему.

— Пайпер, проснись, милая, — говорю я, направляясь к старому дивану. Он видал лучшие времена, но в углах лежат свежие разноцветные подушки. Неужели прошло два года с тех пор, как я помогал Брандту нести его по лестнице? Они были так рады, что нашли его на распродаже.

Уложив ее, я подложил подушки ей под голову, а затем направился на кухню, чтобы не стоять там и не пялиться, как маньяк. Ей нужна моя забота.

В заднем кармане пищит телефон, и я не решаюсь проверить входящее сообщение. Пайпер на первом месте.

Мой взгляд сразу же устремляются в ее сторону. Потому что, конечно же, она на первом месте. На моем языке. На моих пальцах. На моем члене. — Прекрати, — бормочу я и тянусь за бумажным полотенцем. Так чертовски неуместно. Я пускаю воду, пока она не станет теплой, и оглядываю помещение. Оно маленькое, но ухоженное. Я помню, как все начиналось. Старые вещи и подержанная мебель.

Учитывая, насколько богат ее отец, отсутствие дорогих деталей заставляет меня ценить ее еще больше. В то же время мне хочется, чтобы у нее была горячая вода, чтобы ей не приходилось ждать. Не знаю, откуда берется желание баловать ее. Наверное, потому что она не просит и не ждет этого. И никогда не просила.

С теплой влажной салфеткой я возвращаюсь к дивану и устраиваюсь на краю старого сундука, который они поставили в качестве журнального столика. Кровь замедлилась, и я смахиваю прилипшие к ней волосы, заправляя их за ухо.

— Пайпер, дорогая, проснись. Я вздрагиваю и на секунду задерживаю дыхание. Ласковое обращение так естественно слетает с моего языка, и произносить его вслух — потрясающее ощущение. Как будто я сбросил с себя целый мешок камней.

Я вытираю кровь, ненавидя то, как багровый цвет омрачает ее кремовую кожу. В моих жилах вскипает новая волна ярости. О чем думал этот идиот, затевая драку в баре из-за футбольного матча? Звук ее крика навсегда останется в моей памяти.

Он изменил меня.

Я стиснул зубы и заставил себя сосредоточиться на текущей проблеме.

— Пайпер. . Я прижимаюсь к ее щеке.

Она медленно моргает, и ее глаза фиксируются на мне.

— Слава богу, — бормочу я, и облегчение широким махом охватывает меня. Она прижимается лицом к моей руке, и у меня перехватывает дыхание. Хотя я тысячу раз мечтал прикоснуться к ней вот так, мы никогда не были так близки. Потребность обнять ее, успокоить и защитить вызывает у меня физическую боль в груди. Она сжимается вокруг моего сердца, когда она рядом, когда наши пути пересекаются, когда я думаю о ней.

— Никогда не думал, что ты упадешь в обморок при виде крови, — шепчу я, а в животе все еще ноет из-за ее раны.

Наблюдать за ней, запоминая каждую деталь, — мое любимое занятие.

— Обычно такого не происходило, — говорит она, мягким голосом.

— Как ты себя чувствуешь? Ты получила довольно сильный удар.

Я смотрю на ее лицо в поисках признаков боли. Пайпер сильная. И иногда мне хочется, чтобы она перестала беспокоиться обо всех остальных и позаботилась о себе.

Или позволила мне позаботиться о ней. Это глупо, потому что до сих пор я никогда себе этого не позволял. Я прекрасно понимаю, что в наших отношениях я был сдержанным. Но теперь все кончено. Мой телефон снова зажужжал в кармане, и я глубоко вздохнул. Наверняка кто-то проболтался. Лав Вэлли — маленький городок. Не может быть, чтобы вид того, как я выношу ее оттуда, еще не дошел до Джошуа. По правде говоря, я даю ему двадцать минут, прежде чем он начнет ломиться в дверь.

— Я в порядке. Она наклоняется вперед, и я роняю руку, но она ловит ее и зажимает между своими. Такая мягкая кожа. Маленькие пальчики. На ногтях сколотый розовый лак.

Почему каждая деталь в ней так завораживает?

Ее теплые карие глаза изучают мои черты, а затем оглядывают комнату. Она откидывается на спинку дивана, вглядываясь в меня, но не отпускает мою руку. Боже, помоги мне; я не хочу, чтобы она это делала.

— Я упала в обморок, — говорит она потрясенно.

— Да. Она цепляется за мою руку, как за спасательный круг. — Ты уверена, что с тобой все в порядке? Хочешь пойти…