Шрифт:
Откровенно говоря, я уже привык к тому, что на Сашка Данилова бабы клюют, как рыбешки на мотыля, а эта и не посмотрела в мою сторону. Вернее – посмотрела, но в ее глазах не мелькнуло ни тени заинтересованности. Снежная Королева – да и только!
От таких мыслей мой интерес к незнакомке лишь возрос…
Глава 3
Конечно, я не собирался зацикливаться на этих мыслях о прекрасной незнакомке. Если повезет, встречу еще раз и постараюсь прощупать почву.
Очутившись дома, залез в холодильник и обнаружил, что в нем опять как-то пустовато. Надо завтра, после посещения общества книголюбов, затариться. Поужинав тем, что нашел, я принял душ и завалился спать. Мне снилась девушка, поднимающаяся по ступенькам бесконечной лестницы.
Утром из директорской приемной я позвонил Вершковой на работу и сказал, чтобы девчонки привозили свои эскизы. Договорились на понедельник днем. Я решил сделать еще один звонок. На этот раз – в общежитие. Мне очень хотелось позвать к аппарату Наташу, но я попросил – комендантшу. Вахтер поворчал, поворчал, но сходил за ней. Через пару минут в трубке отозвалась Груня.
– Привет! – сказал я. – Это Данилов!
– О, приветик, Саш! Какими судьбами?
– Да вот хочу узнать, Петюня – шофер – все еще живет в общаге?
– Живет. Куда ему деваться?
– Тогда я заскочу к нему вечерком. Калым для него имеется.
– Только – к нему?
– Не только.
– Понятно, к своей зазнобе…
– Так оно и есть…
– Ну заглядывай!.. Я скажу Петровичу, чтобы пропустил.
– Большое спасибо, Аграфена Юльевна!
– Паси, да пораньше пригоняй…
Положив трубку, я отправился вести урок. Он как раз был у восьмого «Г». Когда прозвенел звонок на перемену, я сказал Альке и Толику, что прошу их поехать со мною, посмотреть и отобрать книги для нашей клубной библиотеки. У пацанят загорелись глаза. Я провел еще один урок. Семиклашки под моим присмотром побросали мяч через сетку. Когда началась большая перемена, пошел в учительскую, чтобы вернуть классный журнал седьмого «А», как вдруг из приемной выглянула Раечка и сказала мне:
– Товарищ Данилов, вас к телефону!
Кто бы это мог быть? Я зашел в приемную.
– Я – в столовую, – сообщила мне секретарша. – Будете уходить, плотнее притворите дверь.
– Обязательно! – заверил я и взял трубку, которая лежала на столе.
– Слушаю!
– Здравствуй, Саша! – раздался в наушнике голос моей бывшей.
– Привет!
– Ты обещал позвонить, но я так и не дождалась твоего ответа.
– Мои ученики согласились принять участие в твоих опытах, – проговорил я понизив голос и прикрывая рукой динамик, – но только потому, что они понятия не имеют, что их ждет.
– Замечательно! – обрадовалась Илга. – Почему же ты не позвонил мне?
– Потому, что я против.
– Это не имеет значения.
– Имеет. Потому, что я не позволю ставить опыты над детьми, согласие родителей которых не получено.
– Это не тебе решать.
– Мне.
– Ты не понимаешь, против чего идешь!
– Понимаю, – сказал я. – На следующей неделе созову родительское собрание. У тебя есть шанс самой выступить перед родителями и объяснить всю важность проводимого эксперимента. Если сумеешь им втолковать – тогда ребята твои.
– Хорошо, я попытаюсь согласовать твое предложение.
– И советую говорить правду. Советский человек имеет право знать все, как есть.
– Сообщи мне дату и время.
– Сообщу.
На этом наш разговор закончился. Интересно, доложит ли бывшая о моем демарше своему руководству? И вообще, чего она со мною возится? Я же явно ей мешаю… Не остывшее чувство? А у меня к ней? Не знаю. Бесит – это да. Особенно своими парапсихологическими фокусами. Однако глубокие чувства сразу не проходят. Тем не менее, сейчас я ее воспринимаю скорее как своего противника. Раньше мне было безразлично, чем Илга занимается. Может быть любопытно, но и только.
Положив трубку, я вышел из приемной, плотно притворив дверь. Отправился в столовку, похлебать борща и пожевать макарон с гуляшом. Подсел к Карлу, мы с ним переговорили о наших киношных делах. Вернее – об их киношных делах, потому что я немного самоустранился по причине своей загруженности. Так что товарищ мой проинформировал о том, что репетиции идут полным ходом, девчонки со швейки уже над костюмами кумекают. Алька и другие школьные художники делают эскизы декораций, а на уроках труда изготавливают реквизит. Вслух этого Рунге не сказал, но в контексте прозвучало: «Нужны деньги, друг Данилов!»