Мне казалось неправильным испытывать вожделение к мужчине другой женщины, поэтому в моих фантазиях он был одинок до тех пор, пока разочарование не поднимет свою злую голову и не подавит и эту фантазию.

Брукс занимал мои мысли всю ночь напролет. Его футболка была предметом моих мечтаний, когда так натягивалась на его липкое тело. Я спала, зажав подушку между ног, просто чтобы немного потереться о нее и унять боль.

— Мне нужен секс, — пробормотала я себе под нос.

Мне нужен был хороший, жесткий трах и долгая, потная ночь. Мне нужен был оргазм, который я получила бы не от своих пальцев или душа. Мне нужно было, чтобы мужчина навалился на меня всем своим весом, вжимая в кровать.

Когда я в последний раз занималась сексом в постели?

Больше года назад. Дома у нас с Томасом не было большой сексуальной жизни. В офисе у нас все было замечательно, но не дома. Я должна была догадаться, что что-то не так, потому что он всегда хотел трахнуть меня на своем столе. Неужели он представлял себе ту помощницу на моем месте?

Имеет ли это значение?

По правде говоря, мы с Томасом не были влюблены друг в друга. Я уважала его. Восхищалась им. Обожала. Но любить? Я не была уверена. Знала ли я вообще, каково это — быть влюбленной?

Я думала, что знала, но в последнее время подвергала это сомнению. Может ли женщина, выросшая без привязанности и заботы, на самом деле знать, что значит быть влюбленной?

Возможно, я ошибочно принимала внимание за любовь.

Я жаждала физического внимания. Такая встреча не останется незамеченной. Может быть, Брукс Коэн окажет мне услугу, прежде чем я уеду из города. Если он свободен, то он идеальный кандидат, чтобы прервать мой период затишья.

В чертовой постели.

Я подозревала, что Брукс был внимательным любовником. Джентльменом. Он назвал меня «мэм» и приподнял невидимую шляпу, когда высаживал меня у мотеля. Возможно, я придавала этому слишком большое значение, но я уверена, что хотела бы быть с мужчиной, который знал бы, что удовольствие женщины стоит на первом месте.

Улица закончилась прежде, чем я была готова покинуть свою Западно-Вирджинскую Нарнию, и я остановилась у знака «Стоп», испытывая искушение пройти по ней еще раз. Но температура поднималась, и мне не помешал бы стакан холодной воды, поэтому я повернула направо и двинулась дальше.

Я не была уверена, как долго гуляла. Телефон, который купил мне Брукс, лежал в кармане моих джинсовых шорт, но я принципиально его не включала.

Мне не нужен был телефон. Я не хотела телефон. Но он меня упросил.

Такой уж я человек.

Я носила этот телефон не для себя. Я носила его в кармане для Брукса.

Его простое объяснение, возможно, мало что значит для женщин, которые выросли в окружении достойных мужчин. Но для меня хороший мужчина был так же неуловим, как подарки рождественским утром.

Поэтому я взяла телефон и держала его при себе.

Брукс Коэн. Черт возьми, он мне нравился. Мне нравился весь его облик, с головы до ног. Даже его уникальное имя вызывало у меня дрожь.

Единственное, что мои родители сделали правильно, это дали мне классное имя. Моя мать назвала меня Лондин в честь города в Англии, потому что всегда мечтала побывать там. Вот только женщина совершенно не знала орфографию.

К сожалению, к тому времени, когда я в шестнадцать лет сбежала из дома, я переняла ее орфографические привычки. Мама писала мало — у нее не было в этом необходимости, поскольку она всю жизнь была наркоманкой, — но, когда мне исполнилось восемь, я взяла на себя ответственность за поход в продуктовый магазин.

Желая отвлечься, я ходила туда почти каждый день, и то потому, что мои тощие руки не могли донести до дома больше трех сумок. Мама давала мне потрепанную записку-стикер, исписанную ее корявым почерком, на которой слова были написаны совершенно неправильно.

Малако. Хляб. Хлапья.

Те немногие учителя, которые были у меня в детстве, пытались исправить мою орфографию. Некоторым это удавалось. Другим было все равно. Но я справлялась. Кому нужно было учить орфографию, когда ты работал в барах и сам разбирался в своих записях?

Я не считала это недостатком, пока не вышла замуж за Томаса.

Я никогда не забуду выражение его лица, когда он увидел мои контрольные работы. Это был один из самых унизительных моментов в моей жизни. Он смотрел на меня так, словно я была сломленным ребенком, а не взрослой женщиной и его женой.

С тех пор я старалась перепроверять каждое слово, прежде чем записывать его. Я часами просиживала со словарем в руках. У меня в сумочке все еще лежит карманная версия. Математика, естественные науки и всемирная история никогда не были моими сильными сторонами, но, черт возьми, я умела писать по буквам. И мой словарный запас больше не выдавал моего воспитания.