– Насколько мне известно, вы предложили Французской республике проект корабля с паровым двигателем.

– Откуда вы это знаете? И кто вы вообще такой? – Фултон был удивлен и не скрывал этого.

– Не бойтесь, я не из ведомства мсье Фуше, да и вообще не являюсь гражданином этой страны. Я подданный другого государства.

– Вот, значит, как, – Фултон побледнел. – Значит, вы прибыли по мою душу из этой проклятой Англии? От ее правительства или от Вильяма Кортни, чтоб ему было пусто?!

– Я из страны, с которой у Англии, скажем так, сейчас далеко не самые лучшие отношения. Так что вам беспокоиться не о чем.

– И это не Франция. Неужто… Россия?

– Именно так.

– Но вы не похожи на тех русских, с которыми я успел познакомиться в Лондоне. У вас совсем другая манера поведения, да и английский у вас не британский, а наш.

Роберт неожиданно застыл, как громом пораженный, а потом посмотрел на меня внимательно, бормоча что-то под нос.

– Неужто вы из… тех, таинственных русских, про которых в Париже рассказывают всякие небылицы? Которые якобы прибыли неизвестно откуда и спасли русского императора от неминуемой смерти?

– Именно так.

– Знаете, я давно мечтал узнать о вас больше. А теперь моя мечта в некоторой мере сбылась. Но… скажите, зачем вам нужен я? Неудавшийся художник, прожектер, чьи задумки еще ни разу не были воплощены в жизнь?

– Возможно, что все задуманное вами вы сможете увидеть собственными глазами, причем довольно скоро, – покачал я головой. – И я хочу предложить вам работу у нас, в России, причем именно место инженера – и изобретателя. И я уверен, что у вас все получится.

– Вот как… А не могли бы вы рассказать о вашем предложении более подробно?

– Деньги будут вам выплачиваться в срок, и всяко побольше, чем вам обещали здесь. Если вы согласитесь, то вам выдадут определенную сумму на первоначальные расходы, после чего вы сможете отъехать в Россию, причем путешествовать вы будете в комфорте. А, прибыв на новое место назначения, вы будете работать с одним из наших людей – и с одним малоизвестным вне России, но весьма талантливым инженером.

– Неужели с самим мистером Кулибиным?

– Вы про него знаете? – на сей раз удивился я.

– Кое-что о нем слышал.

– Возможно, в будущем вы будете работать именно над кораблями, которые могут передвигаться с помощью не только парусов, но и парового двигателя. Сейчас первый прототип такого корабля уже на ходу, и результаты его испытаний, как я слышал, весьма обнадеживающие. А для вас я бы предложил другой проект. Мне кое-что известно про ваш «Наутилус». За ним тоже большое будущее.

– Да, это мое подводное судно. Но вы тогда, наверное, знаете, что я создал его на свой страх и риск – и не получил ни копейки от французов. И это несмотря на то, что я и мои люди пробыли в нем под водой более часа в июле этого года. А вы, оказывается, не только знаете про это, но и находите мою идею… перспективной?

– Именно так. Видите ли, там, откуда мы прибыли, есть такие суда – мы их именуем субмаринами – и некоторые из них могут не выходить на поверхность месяцами, быстро передвигаться как над водой, так и под водой, и способны потопить любой корабль, а также атаковать наземные цели. А вас мы хотели бы поставить на работу по созданию таких кораблей. В любом случае скучно вам не будет – и безденежью вашему тоже придет конец. Вот только, если вы согласитесь, вам придется остаться в России; мы не хотим, чтобы наши секреты расползлись по всему миру.

– Я согласен, Алан! Вот только… – и у него на глазах появились слезы. – Видите ли…

– Вы про Кортни и чету Барлоу? – спросил я.

– Откуда вы про это знаете?!

Сказать, что Фултон был испуган, означало ничего не сказать. Он побледнел, и руки его задрожали. Но потом он все же совладал с собой и торопливо заговорил:

– Позвольте мне вам все объяснить. Когда я прибыл в Англию, моя карьера художника не сложилась – мои картины хвалили, но практически никто их не покупал. Жить мне было не на что. Я хотел вернуться в Америку, но денег у меня не хватало даже на оплату места в трюме… Да и из моей каморки в Лондоне меня хотели вышвырнуть – я уже четыре месяца не платил за нее ни пенни. Поверьте, не потому, что не хотел, просто у меня вообще ничего не было, а те крохи, которые я зарабатывал, когда писал портреты торговцев, уходили на еду. А последние два портрета вообще не были оплачены. Так что я жил впроголодь и был должен денег всем вокруг. Вы… вы меня осуждаете?

– Нет, конечно. – Я мог бы ему рассказать, как в «счастливые девяностые» мой отец, майор спецназа с наградами за Афган, в одночасье был сокращен, а деньги, которые он получил при увольнении, почти мгновенно превратились в ничто. И как он ездил челноком в Турцию за товаром, а мама этот товар продавала на вещевом рынке. И как один раз ее ограбили и избили местные бандиты, после чего отец избил уже их – и все шло к тому, что посадить должны были именно его. От тюрьмы его спас друг детства, служивший в местной милиции.