– За год до того две моих работы купил – задешево, я должен сказать – мистер Вильям Кортни, граф Девонский. И он пришел ко мне и пригласил меня к себе жить, сказав, что у него для меня найдется и место в особняке, и кусок хлеба. И во вторую ночь после моего переезда он напоил меня весьма дорогим портвейном – после чего…

– Подробностей не надо, – кивнул я. – Он известный содомит.

– Должен сказать, впрочем, что именно с его помощью я получил кое-какое финансирование для моих задумок и встал на ноги. Кроме того, именно он передал в министерства мое сочинение о постройке каналов. Но за его помощь он заставлял меня…

– Можете дальше не рассказывать. Пусть это останется вашей тайной…

– А потом я переехал от него, но он постоянно требовал, чтобы я приезжал и… делал то, что делал до того. И тогда я решил уехать из Англии. Я хотел вернуться в Америку, но познакомился с неким Джоэлем Барлоу, американцем, живущим в Париже. Он пригласил меня к себе, пообещав представить меня во французские министерства и оказать мне протекцию. Когда я приехал, он действительно познакомил меня с чиновниками, которые пообещали мне деньги. Поначалу я даже что-то получал, но потом денежный ручеек иссяк, мне давно уже ничего от них не приходило, хотя они продолжают все время что-то мне обещать. Но я не об этом. Вскоре после моего приезда Джоэль объявил, что уезжает, а через два дня я проснулся и обнаружил Рут Барлоу – жену Джоэля – в моей постели, и я… не устоял. На следующую ночь все повторилось, вот только во время нашего соития в комнату вошел Джоэль. Я испугался, но тот лишь сказал: «Продолжайте. Только раскройтесь. Хочу видеть, как вы этим занимаетесь». А потом мне пришлось… обслужить и самого Джоэля. С тех пор мы… живем втроем, и пока у меня нет денег, я не могу никуда уехать. Но очень хотелось бы. И, знаете ли, то, что мне приходится делать с обоими супругами, весьма противно. Хотелось бы найти себе любимую супругу – а с мужчинами больше никогда не иметь дела.

– Ну, в России вас никто не будет склонять к этому делу. Деньги у вас будут свои, будет и квартира, в которой вы почувствуете себя хозяином. А супругу вы рано или поздно найдете, смею надеяться. И даже не обязательно будет переходить в православие – у нас достаточно много остзейских немцев, которые, как правило, протестанты. Можете жениться на дочери одного из них. А вот содомия у нас в стране не в почете.

– Я и хочу оставить ее в прошлом, а сам готов перейти в ваше православие, только, пожалуйста, не в католичество.

– Вот и хорошо. Будем считать, что предварительные переговоры с вами прошли успешно…

18 августа 1801 года. Французская республика. Руан. Капитан Казбек Бутаев, РССН УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области

Однако… столько новостей, и все хорошие. Эх, как не хочется покидать Руан после такого, но завтра мы уже возвращаемся в Париж. Мы – это мы с Беатрис. Причем возвращаемся по отдельности – она на утреннем дилижансе, я на том, который уходит в полдень. Это чтобы не скомпрометировать ее раньше срока.

Виконта мы перевербовали, причем качественно, могу похвастаться сим фактом. Фултон согласился перебраться в Россию. И, кроме того, мы с Беатрис нашли-таки время и провели множество незабываемых моментов в этом древнем и прекрасном городе. Но об этом я лучше распространяться не буду.

И представьте себе… Вчера мой друг Джон МакКриди объявил мне, что получил весточку – в город прибыли те самые люди, ирландец и шотландец, которые хотели обсудить со мной российскую помощь освободительным движениям их стран. И они предлагают встретиться не там, где я обычно это делаю, а в местной пивной «Chez Paul». И да, на второй ее этаж есть отдельный вход с улицы, дабы не светиться в главном зале.

Здание было помоложе, конечно, чем «Ля-Куронн», но ему тоже было не менее пары сотен лет. Как ни странно, находилось оно в квартале от собора; раньше оно было любимым местом сбора местных священников, но во время Французской революции собор закрыли, священников разогнали, и место пустовало. А потом его неожиданно полюбила местная шотландская диаспора. По словам Джона, еда так и осталась французской, и очень неплохой, хоть и классом пониже, чем в «Короне», а вот пиво там теперь варится по шотландским рецептам и ничуть от этого не проиграло.

Кабинет, куда меня привел Джон, выглядел примерно так же, как это обычно бывает во французских brasseries, как здесь именуются пивные. Довольно-таки простой лакированный стол, стулья с удобными спинками вокруг него, посередине – массивный шандал со свечами, на стенах – полки с кувшинами от сидра, некая дань нормандской кухне, и тут же – огромный шотландский флаг – белый андреевский крест на синем поле.

Нас уже ждали трое. Меня представили как «мистера Алана» (вообще-то надо было сказать «мистер Бутаев», но Джон решил не светить мою фамилию, и правильно сделал), а эти трое оказались Фергусом, Кираном и тоже Аланом. Киран – ирландец, Алан – шотландец из клана Грант, а Фергус оказался помесью шотландца и ирландца.

На столе стояли кувшин пива, несколько глиняных кружек, тарелка с устрицами, другая – с papiettes, что-то вроде мясных рулетиков, и третья – с сырами, а также корзинка с хлебом. Устрицы я есть не стал, памятуя страдания животом некого виконта, зато все остальное мне очень понравилось. Но сначала мы выпили действительно великолепного темного пива.

Разговор поначалу не очень клеился, а потом Киран спросил меня напрямую, почему русские хотят помочь двум кельтским нациям. На что я ответил: