По пятницам рабочий день на «Салюте» заканчивался в 16:00. Шёл уже четвёртый час, когда Семён Ефимович после тягостных раздумий о нехороших последствиях для его отношений с женой шага, что он задумал, всё-таки решился устроить в лаборатории междусобойчик, посвящённый завершению рабочей недели и пополнению штата. По гамбургскому счету эти поводы были пустяковыми, но уж больно он в душе настрадался. Голове требовался отдых от роя мыслей, да и «братки» обрадуются. Конечно, имелась альтернатива – купить бутылку и снять стресс дома. Но Кац знал, что жена, если принести домой пузырь, расслабиться не даст. Начнет пилить, с какой, дескать, стати ты вздумал портить мне пятничный вечер и тому подобное. Он дождался, когда в лаборатории воцарится полная тишина, и, ни на кого не глядя, вынес предложение в потолок:

– Ну что, спрыснем конец недели?

За столами оптимистично заёрзали, и первым, конечно, отреагировал Вован:

– Честь и хвала тебе, Ефимыч! Да и повод железный – новенького взяли…

– Новенький – это не повод. Вернее, повод, но только при его непосредственном участии. Причём он сам проставиться должен. Кстати, мне вот интересно, дотумкается он до этого в понедельник или нет?

Члены коллектива задумчиво переглянулись.

– Это ценное замечание, опять ответил за всех Карпов. – Но, понимаешь, первый день… Может застрематься. И потом он вообще не в курсах, как у нас тут с пьянками.

– Верно, – ответил Кац. – Значит, этот повод побережём до понедельника. А сегодня мы по-простецки, без всяких поводов. Прошла неделя – и…

– …и хрен бы с ней! – отчеканил хором свою фирменную шутку коллектив.

– Тогда, как и в среду: пьём спирт. Или кто-нибудь за благородным пойлом побежит?

– Да нет, нет… А какой смысл? Вернешься – будет пятый час, в проходной не пропустят! – раздались ответы.

– Значит, у нас есть всё, кроме закуски. Овечкин, у тебя яблоки на сей раз…

– Нету. Я брал с собой, да днем съел. Если б знал…

– Тогда вот тебе мелочь, сбегай в буфет за бутербродами, пока не закрылся. Ну, а мы здесь – пока то, пока сё… Стол бумагой накроем, водички нальём из кулера…

Во время приготовлений Семён Ефимович, которому бесы уже казались там, где их быть не может, бросал косые взгляды на орех: он выучил, что малиновый цвет – это цвет его, Каца, необъяснимого гнева, а оранжевый – цвет его же, Каца, сексуального возбуждения. А ведь употребление спиртного – тоже вещь, которую моралисты не приветствуют. В среду и в четверг, когда баловался алкоголем, Кац не обращал внимания на орех, – ведь тогда он ещё не понимал, что к чему. Сейчас ему стало интересно: может, в преддверии пьянки или во время неё орех окрасится во что-то новенькое? Пока же он был серебрист, и свой первозданный цвет приобрёл почти сразу после встречи Семёна Ефимовича с Щелкуновой.

Вернулся Овечкин-Портнов с бутербродами. «Последние взял! – объявил он. – Буфетчица уже закрываться собралась. Решила, говорит, ещё пару минут подожду: может, кто зайдет, остатки купит. Тут-то я и нарисовался!» Коллеги согласились, что здесь не обошлось без везения, ибо в случае неудачи пришлось бы идти на крайние меры – чуть ли не рукавом занюхивать. Когда расселись и из канистры было налито по первой, Семён Ефимович по традиции произнес тост. Достижений, о которых бы стоило говорить особо, не имелось, поэтому волей-неволей вновь пришлось упомянуть приход новенького и пожелать, чтобы он достойно вписался в коллектив. Вован, выступивший от подчиненных, высказал мысль, что новенького надо включать в работу без раскачки, по полной, и для начала пусть, сука, доведёт начатое дело до конца, – а именно предоставит подробные данные о составе ореха. Ну да, ну да, загалдел коллектив: раз уж с самого начала маху дал, так пусть доводит до конца. А вдруг – новое слово в науке? Семёну Ефимовичу эта мысль показалась чрезвычайно интересной, ибо орех все больше и больше проникал в его внутренний мир и уже вовсю, можно сказать, лепил его поведенческий образ. Он так и объявил: первое, чем займется в понедельник Егоров, – исследует свойства ореха, но не с кондачка, как в день визита, а по всем дотошным правилам.

Разговор за столом пошёл динамичный, поднимались и обсуждались самые разные темы, что было в диковинку для давно сложившейся рабочей группы, в которой каждый знал о каждом всё и вся. Именно по этой причине Кац решил не звонить домой жене, тем более что засиживаться здесь, на работе, никто не собирался – начались выходные, как-никак! «Еще пару-тройку раз дерябнем – и по домам. А если позвоню – начнет про машину плешь проедать: мол, даже не думай за руль садиться. А «пижона» здесь до понедельника я не оставлю. Что я, больной, что ли?» – вот такой вердикт он вынес, и после этого вернулся мыслями и эмоциями в коллектив.

Ничего запоминающегося во время мероприятия не произошло, как Семён Ефимович и предполагал. Провели за столом всего-то около часа, и народ засобирался по домам. Кац положил орех в сумку, предварительно убедившись, что, несмотря на предосудительное поведение, то бишь пьянку, предмет сохранил свой обычный металлический отлив.

И вновь Ольга Валентиновна была крайне недовольна его ездой «под мухой». Это произошло уже второй раз на неделе, хотя за их совместную жизнь не происходило вообще никогда, и к тому же была пятница, конец рабочего дня: гаишники, по ее словам, на дорогах в это время просто лютуют. «Ты что, прав хочешь лишиться?» – спросила она вместо приветствия, мгновенно оценив состояние мужа. Что ответить, Кац не нашёлся, да и не мог он найти объяснений. Он подумал было, как и накануне, провести этот вечер в относительном одиночестве, но понял, что на сей раз жена на его самоизоляцию обидится, и сильно.

– Ты ужинала? – спросил он, когда вошел в кухню в домашнем.

– Нет ещё.

– Тогда, может, вместе?

Кац положил на стол орех.

– Сам принес или… опять? – покосилась жена.

– Сам, сам. Когда я его ношу с собой, он спокоен. Так вместе будем ужинать или как?

Жена, переведя взгляд с Семёна Ефимовича на камень, сказала:

– Вместе. Только я и есть-то не хочу по такой жаре. Сейчас тебе разогрею, а сама чаю попью.

Пока Ольга возилась с микроволновкой и расставляла приборы, Кац прикидывал, стоя у окна, какую программу отдыха выбрать на завтра. Он знал, что жена поддержит любое его предложение, – главное, чтобы они провели время вместе. Семён Ефимович отдавал себе отчёт, что эпопея сидения дома ей порядком надоела. Вот почему даже такие короткие задержки на работе, как сегодня, она встречала в штыки. «В парк с ней, что ли, сходить? – подумал он. – С весны там не были, а его вроде собирались благоустраивать. Посмотреть хоть, что там сделано».