Лэндон смотрит на меня с опаской. Я могу сказать, что он хочет, чтобы я остановился; что он не хочет, чтобы запах страха Скайлар пропитал комнату сильнее, чем это уже произошло.

Но я встречаю широко раскрытые глаза Скайлар и продолжаю давить.

— Однако, — продолжаю я. — Каждая Омега была найдена живой. Каждая. Единственная. Одна. Даже в случаях за пределами Калифорнии. Что неслыханно при таком виде торговли людьми.

Скайлар смертельно бледнеет. — Они нужны им живыми, — шепчет она сама себе. — Они должны быть живыми.

Я наблюдаю, как она понимает, что я пытаюсь ей сказать.

Эйприл жива.

Ее дыхание тяжелое, а запах кислый от страдания, когда она смотрит на подлокотник дивана, отказываясь встречаться со мной взглядом.

— Винсент, я не думаю, что тебе следует… — начинает Лэндон, но я перебиваю его.

— Скайлар. Посмотри на меня, — говорю я, в моем голосе слышатся командные нотки.

Она смотрит на меня снизу вверх, ее насыщенно-голубые глаза полны слез.

— Вот почему твое заявление так важно, — говорю я. — Любая информация, которой ты располагаешь о случившемся, может привести к тому, что мы спасем больше Омег.

— И найти Эйприл, — шепчет она.

Я киваю.

Она дрожит, и я в ужасе от того, что разрушил любое подобие отношений, которые могли бы быть у нас с ней.

Это та часть, где она выгоняет меня из своего дома и плачет Лэндону и Риверу.

Одинокая слеза скатывается по ее щеке.

Ты сделал это с ней, идиот.

Я знаю, что выгляжу холодным и бессердечным. Судя по тому, как Лэндон бросает на меня кинжальные взгляды, очевидно, что я переборщил.

Но Скайлар продолжает смотреть на меня, ища в моих глазах что-то, что, я надеюсь, там есть.

Я хочу, чтобы она поняла, что я пытаюсь ей сказать.

— Ты сможешь это сделать, — уверяю я ее. — После того, через что ты прошла, нет ничего, чего бы ты не могла сделать.

Это то, что я знаю нутром. Я увидел пламенный дух с того момента, как встретил ее. Милая и заботливая снаружи, с силой воина внутри.

Кое-что, чего я не оценил во время нашего первого общения.

Но я не буду настаивать на этом. Это ее голос и ее опыт, и я больше не буду портить наши отношения.

Я сказал свое слово.

Наступает долгая минута молчания, пока я смотрю на Лэндона, который все еще наблюдает за Скайлар, нахмурив брови.

Потребность в защите очевидна в языке его тела. Я могу сказать, что ему до боли хочется заключить ее в свои объятия.

И это я настаиваю на том, чтобы силой вскрыть ее раны.

Когда она открывает рот, я готов к тому, что она отвергнет меня.

Но то, что она говорит дальше, ошеломляет меня.

— Я хотела бы поговорить с тобой наедине, Винсент.

21

СКАЙЛАР

Я была готова сказать Лэндону, что не смогу этого сделать, пока не появился Винсент.

Хотя я знала, что мне нужно дать свое заявление, я просто не была готова к этому.

Я не смогла.

Но Винсент видит меня не так, как я вижу себя.

Он смотрит на меня так, словно я сильная, а не просто жертва.

Ривер и Лэндон одержимы заботой обо мне, которую я обожаю.

Но то, что Винсент откровенничает со мной о том, почему я должна сделать заявление и что это может сделать для Эйприл, заставляет что-то во мне переключиться.

Чувство вины пронзает меня изнутри, когда я прошу Лэндона оставить нас наедине, но он просто улыбается и целует меня в лоб, говоря, что недалеко уйдет.

— Напиши мне, если я тебе понадоблюсь, — говорит он. — Я могу ненадолго съездить в участок.

Я слегка улыбаюсь ему и жду, пока закроется входная дверь, прежде чем снова обращаю свое внимание на Винсента.

Выражение его лица нейтральное, но я улавливаю комок у него в горле, когда он сглатывает.

Он… выбит из колеи. Даже когда его насыщенный, теплый аромат окутывает меня, как тяжелое одеяло, я чувствую в нем тревогу.

— Почему ты так нервничаешь? — Я спрашиваю его мягко. — Ты не был таким, когда Лэндон был здесь.

Его ярко-голубые глаза удивленно моргают.

— Нервничаю? — медленно произносит он низким и нежным голосом. — Ты за такого меня принимаешь?

Власть, которой он обладает, просто сидя в кресле напротив меня, невероятна.

Тяга к нему была, когда мы впервые встретились, но была омрачена его ужасным отношением.

Я так долго держала это в голове, что я ему не нравлюсь, и мы по-настоящему не разговаривали с тех пор, как он признался в больнице.