Снова открылась темная пропасть. Она не отпугивала, а наоборот манила чем-то родным. Хотелось в ней укрыться от этой безумной реальности и остаться в лоне безмятежности навсегда. Но что-то останавливало. Что-то еще сдерживало и не позволяло перешагнуть последнюю черту.

— Give her an injection of junk to stop the cramps… I can’t watch this squalor anymore… (пер. с англ.: Вколите ей джанк, чтобы унять судороги… Я больше не могу смотреть на это убожество…)

4.

За окном стремительно смеркалось. Казалось, в южных краях ночь не играет со днем, а просто одним махом пожирает солнце. Кирилл, облокотившись подбородком об опущенное стекло, встречал лицом ветер. Все думы заканчивались одной катастрофой. Парень ненавидел себя за свою слабость и беспомощность. Замкнутый круг обреченности и бессилия. Он пытался собраться, но духовно терпел крах. Ни концентрации, ни настроения, ни смекалки. Облегчение приносил лишь факт, что они все равно в дороге, и надежда, что депрессия отступит.

— Куда мы приехали?

Машина затормозила возле двухэтажного дома посреди степи. Вдали еще проглядывались очертания гор. Рядом располагались бедные бетонные хижины.

— В резервацию, — коротко ответил Молдован, заглушил мотор и вышел из машины.

Кирилл не понимал, почему до сих пор таскается за этим человеком, который пребывает лишь у себя на уме. Но, с другой стороны, ответ был очевиден. Избранный оставался единственным знакомым в чужой стране и единственным в мире, кто мог помочь спасти Машу. Каждое воспоминание о девушке причиняло невыносимую боль. Наворачивались слезы. Хотелось упасть на землю, скрутиться калачиком и умереть. Парень завыл от безысходности и с размаху ударился лбом несколько раз о дверь машины. Багажник захлопнулся и Молдован подошел к Кириллу.

— Пошли, — призвал он как ни в чем не бывало. Жизнь просвещенного текла своим чередом, он был готов смириться с любой трагедией мыслью о том, что так и должно быть.

Кирилл покинул салон. В нос ударил аромат диких растений, который жаркий зной разносил вместе с ветром по территории. Одинокий фонарь освещал калитку, окружающую здание. В руках Молдована была гитара и огромный мешок.

— Здесь живут дети, о которых я рассказывал.

Кириллу было все равно. Он не мог испытывать сочувствия, жалости. Мозг лишь иногда отвлекался от апатии на изнывающее страдание. Молдован направился к дому с типичным скудным на эмоции выражением, но стоило ему добраться до двери и услышать шаги, на лице заиграли яркие краски. Дверь отперла молодая девушка.

— Kayla! Hello! — оживлено поздоровался Молдован на английском языке. — How are you? (пер. с англ.: Кайла! Здравствуй! Как ты?)

— Oh, dear! Hello! Finally! — заверещала она трепетно от радости и несдержанно кинулась в объятия гостя. — We’ve been missing you so much! Children only speaking about your arrival! (пер. с англ.: Ой, дорогой! Здравствуйте! Ну наконец — то! Как же мы скучали! Дети мне все уши прожужжали с вашим приездом!)

Девушка прыгала и скакала вокруг Молдована. Она тараторила новости, делилась впечатлениями и перескакивала с одной темы на другую. По всей видимости, девушка была очень коммуникабельной и открытой. Самое интересное, что заметил Кирилл, это то, что Молдован ей не уступал в болтливости. Мужчина неожиданно приобрел качества, совершенно не характерные для себя. Кирилл никогда не представлял, что Молдован может быть таким дружелюбным и легким в бытовых мелочах. Они трещали с ней как две подружки, позабыв о том, что стоят на пороге. Дав выговориться девушке, Молдован представил Кирилла.

— This is my friend, Kirill. He’s from Russia. (пер. с англ.: Это мой друг Кирилл. Он родом из России.)

— Wow! — ошеломленно поразилась Кайла и бросилась меня обнимать. (пер. с англ.: Ничего себе!)

Любвеобильности ей было не занимать, но парень даже не смог выдавить улыбки.

— Children will be delighted with your stories about distant cold countries! (пер. с англ.: Дети будут в восторге от историй про дальние холодные страны!)

— And where are the children? (пер. с англ.: А где же дети?)

— They’re upstairs watching “Transformers” and skipping around the room. (пер. с англ.: Наверху смотрят «Трансформеров» и скачут по комнате.)

— Well, we’ll go to them. (пер. с англ.: Тогда мы скорее к ним.)

— I’ll bring you milk and cookies. (пер. с англ.: А я вам молоко с печеньем принесу.)

Хозяйка суетливо бросилась на кухню. Молдован снял обувь и остался босым.

— Она воспитательница?

— Да. Но еще и сестра трех детей этого приюта, — Молдован вернул себе свой прежний облик. Снова независимость и задумчивость ожесточили его вид.

Мужчина направился на второй этаж. Кириллу не оставалось ничего, кроме как отправиться следом, ибо он мог стать жертвой энергичности Кайлы. Стены украшали детские рисунки. У каждого имелась внизу подпись автора. Некоторые изображения голубого небосвода определенно принадлежали самому Молдовану. По темным углам были раскиданы игрушки, которые либо не заметили, либо специально спрятали, чтобы не собирать. Несмотря на просторную площадку, ни одного ребенка здесь не оказалось. Волоча свой мешок, Молдован дошел до нужной комнаты.

— Сейчас будет тайфун, — предупредил он Кирилла, прежде чем открыть дверь.

Парень сталкивался с несдержанной детской радостью, но такого мощного потока не встречал никогда. Стоило Молдовану открыть дверь и дать понять, что это он, произошел словно космический взрыв черной дыры с выбросом неизмеримой энергии. Со счастливым воплем дети позабыли о телевизоре, который еще секунду назад окружали плотной кучей, и бросились к долгожданному гостю. Буря одержимых «миньонов» столкнулась с Молдованом. Он впервые в жизни засмеялся. Это был самый правдоподобный смех, который доводилось слышать Кириллу. Молдован будто впервые потерял бдительность и стал обычным человеком. Он нагнулся к малышам и заключил их в огромные медвежьи объятия. Каждый ребенок лепетал невнятные слова в сто раз хуже Кайлы, каждому хотелось поделиться чем-то сокровенным со взрослым другом. Кирилл смотрел с высоты на шумную лавину и пребывал в оцепенении. Дети очень были друг на друга похожи. Все темненькие, улыбчивые, чумазые, шустрые. Парень хотел отойти для безопасности в сторону, но дети не позволили ему это сделать и начали донимать и его, потягивая за футболку и хватаясь за руки. Кирилл понял, что окончательно пропал. Шпане было все равно на угрюмое лицо, они видели только позитивное.