Я держу ее, пока это проходит.

Это длилось не больше минуты, но кажется, что прошла вечность.

Когда ее перестает трясти, она падает мне на колени, ее глаза сияют в моих. Вокруг них танцуют золотые искорки, и я снова очарован ее красотой.

— Вот что происходит, Джейкоб, — тихо признается она. — Я… я больна.

Я глажу ее по волосам, пока мы сидим на полу. — Теперь ты знаешь, — пристыженно бормочет она.

— Расскажи мне еще, — настаиваю я, решив заставить ее говорить дальше.

Я мог бы слушать звук ее голоса всю оставшуюся свою гребаную жизнь.

Она закрывает глаза и вздыхает, смирившись. — С тех пор, как я была Бетой, — признается она. — Они не знают, что со мной не так. Сегодня это головная боль, а на следующий день — обморок.

Она отворачивается от меня, и я поднимаю ее на руки. Я зарываюсь лицом в ее волосы, вдыхая ее тонкий аромат, опьяненный.

— Мне не нужна твоя жалость, — наконец бормочет она.

— И я тебе ее не дам, — быстро говорю я. — Все, что угодно, но только не это. Никогда. Я клянусь тебе.

Я видел выражение лиц моих братьев, когда они понимали, что мне, вероятно, не сравниться с Омегой. Что мне суждено быть одному.

Я бы никому не пожелал жалости.

Притягиваю ее ближе, в груди у меня урчит, во мне раздается непроизвольное мурлыканье. Она теснее прижимается ко мне, удовлетворенно вздыхая.

Альфы не мурлыкают для Бет.

Но это второй раз менее чем за час, когда я создаю звук специально для нее.

— В баре… в первый раз… — она замолкает, и я мысленно возвращаюсь к той ночи.

Она задыхается от удовольствия.

Вкус ее кожи.

— Да? — Я рычу.

— Рядом с тобой я чувствовала себя… лучше. Здоровее, чем за долгое, долгое время. — Ее глаза встречаются с моими, когда она ерзает в моих руках, и ее рот слегка приоткрывается.

Она в таком же оцепенении, как и я.

И в этот момент я знаю, что мне пиздец.

Ничто не отнимет меня у нее.

Ничто.

Я не был внутри нее, не заявлял на нее права, но я уже знаю, что она моя.

Моя, чтобя брать, моя, чтобы трахать, моя, чтобы оплодотворять.

Она не Омега, но мне все равно.

Она, должно быть, видит это в моих глазах, потому что начинает протестовать, пытаясь слезть с меня. — Джейкоб… — начинает она, ее глаза расширяются от неуверенности.

— Не бойся, принцесса, — рычу я, мои губы в нескольких дюймах от ее.

Я снова целую ее, и на этот раз это идеально.

ГЛАВА 14

АМЕЛИЯ

Я никогда не целовалась с кем-то на кухонном полу.

Но с Джейкобом мы как будто делали это тысячу раз.

Я не могу перестать прикасаться к нему, ощупывать его мускулистые руки и водить ладонями по его груди.

Он никогда не пожалеет меня.

Он хочет меня, даже зная о моей болезни.

И, черт возьми, я тоже хочу его.

Но где-то в глубине моего сознания звучит голос, который говорит, что в конце концов его Омега появится, и это не навсегда.

Он не может стать моей парой.

Словно прочитав мои мысли, он останавливает нас на середине поцелуя, его пухлые губы припухли. Его светлые волосы растрепаны, дыхание прерывистое, массивная грудь поднимается и опускается.

— Я выбираю тебя, — настаивает он, встречаясь со мной лбом. — Черт возьми, я выбираю тебя. Ты, блядь, зовешь меня. Ты преследовала меня в моих снах, принцесса. Я хочу знать о тебе каждую гребаную мелочь. Я хочу понять, кто ты такая. — Он шепчет эти слова мне в губы, и я дрожу в его объятиях. — Мне все равно, Бета ты или нет. Мне все равно. Ты Амелия, и это именно та, кого я хочу. И я никогда не перестану хотеть тебя.

От его признания у меня перехватывает дыхание. Интенсивность должна была напугать меня.

Это безумие. Это безумие. Это противоречит природе. Противоречит биологии.

Альфы и Беты не подходят друг другу.

Но я снова целую его, прежде чем осознаю это, отчаянно желая его рта. Я забираюсь к нему на колени, прижимаюсь к нему, обхватываю его ногами, пока он тянет мою задницу вниз, навстречу своему члену, прикрытому одеждой.

— Черт возьми, — шипит он мне в ухо. — Ты, блядь, промокла насквозь, принцесса. Мой Бог.