Вернувшись в сентябре со свадьбы, мы с Никитой без форсирования событий и завышенных ожиданий стали встречаться раз в пару недель – ходили в кино и кафе, на выставки и ярмарки. Так продолжалось до Нового года, пока Никита не попросил сменить локацию наших ночей с моей квартиры на окраине города на его в центре. «Но мне нужны личные вещи», – возмутилась я. «Перевезем», – ответил он. Так к концу зимы я обросла скарбом в квартире Никиты, а в начале весны полетела с ним на другой конец света.

За четыре дня мы, кажется, изучили всю Паттайю – попробовали сушеных насекомых на Волкинг стрит, не пропустили ни одного массажного салона ног, прятались от жары и влажности в кондиционированных «Севен Илевен», молились в Храме Будды, сбегали от грязных пляжей на белоснежный Ко Ланг и ежедневно пробовали том-ямы в разных кафешках для местных с липкими скатертями. И на целый день поехали в Бангкок на знаменитый рынок Чита Чак.

С улицы он казался обычным городским низкорослым базаром: заходишь и попадаешь на узкие проходы меж разноцветных рядов – приправы, кожаные сумки и рюкзаки, посуда из дерева и тростника. Нет, не так. Вот тут десятки рядов с посудой из дерева, там – словно рынок в рынке с пряностями в огромных чашах на развес. Вдалеке, кажется, ткани. И конца не видно. Тапочки как у маленького Мука, парчовые сумки из набивных золотых нитей, серебряные подвески и амулеты с камнями – я хотела все!

Никита остановился у лотка с деревянными предметами интерьера, чтоб рассмотреть круглое панно вишневого цвета размером с большое блюдо.

– Интересно будет смотреться над нашей кроватью? – поднял его в воздухе.

– У тебя нет кровати, мы спим на раскладном диване.

– Ну, будет же. Приедем – начну делать ремонт. Хочу лофт.

– А почему до этого не делал? – я вертела в руках плетеную корзину.

– Не для кого было, – сказал он спокойно, даже не поднимая на меня глаз.

«Ремонт? Для меня?» Я взяла плетеную корзину, что рассматривала последние несколько минут, и надела ее на голову как шлем, потому что срочно захотела спрятать свой румянец и притушить фейерверк в голове. Но она накрыла меня по шею так, что я увидела только землю.

– Никита, твои ноги! – чуть ли не крикнула я от удивления, потому что увидела, что его стопы и щиколотки нездорово отекли, увеличившись раза в два.

– Да все хорошо. Бывает.

– Это не первый раз? А что с ними?

– Тут очень жарко. Это из-за почек.

– У тебя больные почки? – я сняла с себя корзину и уставилась на него. – У меня у бабушки проблемы с почками. Она с юности не ест соленое и острое и алкоголь не пьет.

– А я ем и пью.

Я сделала возмущенное лицо и в молчаливом вопросе развела руками.

– Давай позже, – сказал он и показал продавцу жестом, что хочет купить панно.

Я не могла двинуться с места, ожидая подробностей. Рынок начал казаться бесконечным, мне уже не нужны были ни подарки, ни покупки. Я хотела знать! Мне стало ужасно неловко, что я полезла в больную тему. И чертовски любопытно. Я должна была знать все про человека, с которым сплю. С которым я буду делать ремонт.

В отель мы вернулись уже под вечер с миллионом пакетов: то самое панно, ступка из кокоса для растирания пряностей, тряпичный рюкзак для меня, десяток пакетов том-яма быстрого приготовления, рамки для фото из деревяшек, несколько кулонов на сувениры, подставки под горячее, плетеные салфетки, деревянные тарелки, наволочки для подушек. Я торопилась все разложить, принять душ и оказаться на балконе с банкой местного пива в одной руке, сигаретой – в другой и ответами на все мои вопросы – от Никиты.

Нарезала купленные манго, достала не успевшее охладиться пиво из мини-бара, разложила все на столе и села ждать. Он вышел из душа в полотенце, повязанном на бедрах, сел рядом, мы вытянули ноги на перила балкона и закурили. Я сделала затяжку, выдохнула и левой рукой провела по длинному шраму на животе Никиты, который давно возбуждал мое любопытство, но я не задавала вопросов.

– Это от гормональных таблеток, которые мне давали, когда первый раз заболели почки. Ты живешь так же, питаешься, как и всю жизнь, но начинаешь молниеносно толстеть. И кожа лопается. Если б я знал, что так будет. А эти маленькие – от операции, – он сам показал пальцем на еще три шрама слева от пупка размером с монеты. – Мы тогда были в ресторане с бывшей женой, мне стало плохо, увезли в больницу.

– А что сейчас с почками? Ты знаешь, в моей семье все врачи, может, есть смысл…

– Да нет никакого смысла. У меня все нормально. Врачи однажды меня уже изуродовали, больше не хочу. Я смирился с тем, как выгляжу. Что теперь поделаешь. Но больше в больницах я лежать не буду. Сейчас надо только вес немного скинуть, и все нормализуется.

Я осторожно провела пальцами левой руки по каждому его шраму, словно рисуя узоры, потом наклонилась, поцеловала самый большой из них, сантиметров семь в длину, и положила голову ему на живот. Никита несколько раз провел рукой по моим волосам, убрал их с лица и, делая затяжку, произнес: «Ты же знаешь, что я тебя люблю?»