— Мне не нужна твоя любовь. Я ее не просила! И мне не нужен ты! Так что оставь меня в покое!

— Слишком поздно. — Он отпустил футболку, и, схватив обеими руками мое лицо, вновь уставился в глаза. — Ты будешь принадлежать мне, Рин, потому что я так хочу.

— Щас! — Выдохнула я ему в лицо, вцепившись в мужские запястья всеми ногтями. — Разбежался!

Он зарычал сквозь зубы, и я увидела, как его глаза опасно заискрились в полумраке. — Ты моя, Рин. Запомни это. — Надавил он в ответ, и на этот раз его голос звучал уже где-то внутри моей головы, обретя многократное эхо…

Я сразу же почувствовала, как моё желание сопротивляться начало постепенно таять, словно зефир в горячем кофе, и что колени ослабевают, а пальцы на чужих запястьях медленно разгибаются, оставляя красные полумесяцы следов. Этого только не хватало! Я даже зажмурилась, чтобы окончательно не лишиться воли, цепляясь за ее жалкие остатки. По щекам неудержимо покатились горячие слезы разочарования. Очевидно, он был куда сильнее, чем мы могли предполагать.

— Нет! — Прошептала я слабо и зло с закрытыми глазами, не желая больше видеть его лицо перед собой.

— Да, Рин, — Отозвался он в ответ совсем близко, так, что горячее дыхание коснулось моих плотно сомкнутых губ. — Да.

Бывший друг с минуту держал мое лицо в своих руках, будто о чём-то размышляя, периодически стирая влагу с моих щек большими пальцами, потом нехотя отпустил. Я упала на кровать, и сжалась в комок. В висках начинала пульсировать сильнейшая мигрень. Гер какое-то время постоял рядом, потом со вздохом накрыл меня одеялом, и ушел.

Боль нарастала постепенно, и уже через пару минут я могла только глухо стонать, накрыв голову мокрой от слез подушкой. Очевидно, у недюжинных способностей Гермиана Тсарге был нехороший побочный эффект. Знал ли он об этом? Даже если и знал, это уже ничего не меняло. Надежда на какой-либо благополучный исход в наших отношениях рассыпалась как карточный домик несколько минут назад.

Казалось, прошла целая вечность, пока я мучалась от боли, боясь лишний раз пошевелиться и урывками дыша. Было больно даже открыть глаза, виски пульсировали, и что-то в голове ежесекундно взрывалось, разбиваясь на тысячи острых осколков, впивающихся в мозг изнутри. И даже звук приближающихся шагов отдавался в голове килотонными взрывами.

И вот с моего лица откинули одеяло, кровать прогнулась под чужим весом, и меня бережно приподняли, поднеся к губам стакан воды. Я сделала одну бесполезную попытку отвернуться, и тут же сдалась, когда висок взорвался новой болью в ответ. Прохладная горьковатая жидкость пролилась в горло, и мою голову снова опустили на подушку. Не прошло и минуты, как боль начала плавно отступать. Я обессиленно дышала через раз, опасаясь сделать лишнее движение или даже приоткрыть глаза в ужасе оттого, что пытка может вернуться. Однако мозг вновь начал соображать.

Почему он не отнес меня в регенератор, а вместо этого решил чем-то напоить? Возможно оттого, что эта боль не была просто физической, вызванной естественными причинами, а регенератор не справлялся с психосоматикой, вызванной не пойми чем? И чем это он меня напоил?

Мало-помалу я начала чувствовать странное сонное онемение во всем теле, с тревогой осознавая, что вот на это и будет похожа моя жизнь, если не получится избавиться от Гера и его фокусов. Я буду послушной и покладистой куклой под его внушением или на сомнительных препаратах. Большего ему от меня и не нужно, ведь он сам не так давно не постеснялся в этом признаться. Хотя, возможно, я сама виновата…. Нужно было действовать мягче, хитрее, а не беситься, дав волю эмоциям. Хм… А это мысль. Мне определенно стоило попробовать новую линию поведения. То, чем закончилась прежняя, мне не понравилось.

И тут сквозь вязкую пелену затуманенного сознания я снова услышала его самодовольный голос:

— Привет, Ктиаран...

Все попытки выбраться наружу были тщетны, и полуящер знал это не понаслышке. Единственным верным способом было набрать сложный многосоставной код на панели снаружи, чтобы открылась эта проклятая дверь, которую за предыдущий месяц они с братом изучили вдоль и поперек. И слишком уж хорошо он знал этот материал, чтобы понять, насколько тот надежен и насколько не поддается взлому. Однако был еще иллюминатор, но тот был даже надежнее двери… Ктиаран осознавал, что на этот раз не обладает ни малейшей возможностью что-либо сделать, чтобы выйти из изолятора быстро.

Очевидно, что Фуниан был пойман Германом в тот момент, когда Кти послал того шпионить за планами их врага, и, возможно, этот враг качественно покопался в его звериных мозгах. Оставалось надеяться, что Гер не добрался до запароленных частей с информацией, которую ему знать совсем не полагалось…

Что же делать…. Рин, скорее всего, в опасности, ведь сыворотка не подействует на неё вот так сразу…

Что же делать?! Хотя, чтобы выбраться, можно было снова начать колупать вентиляцию… Чем они с Царом и занимались, пока ждали Рин в прошлый раз. Не то чтобы сильно успешно, но кое-какие подвижки все же были. Лаз был чересчур узким, и его пришлось бы качественно расширять, что может занять тонну времени. Но это, видимо, и придется осуществлять, если не подвернется иной вариант… Возможно даже, что вскоре Рин поймет, что что-то пошло не так, и придет его спасать… Но что-то также подсказывало, что нет, не придет.

Полуящер тяжко вздохнул, растянувшись на полу вдоль стены. В его беспокойные раздумья то и дело врывался раздражающий мерный звук. Царним, стоя у широкого обзорного иллюминатора, равнодушно пинал стекло, понадеясь на известную поговорку, и воображая себя водой, что могла бы сточить камень. Лучше бы он использовал голову. Хотя не Царним был тем идиотом, который так глупо попался в эту дурацкую ловушку. И теперь они оба снова заперты на неопределенный срок, и теперь он точно не будет знать где Рин, и что с ней. Да черт бы побрал этого Тсарге! Он одним прыжком вскочил на ноги, и мрачно посмотрел на брата. Вентиляция!