По совместительству учительница истории была завучем школы, да ещё и вела у нас и обществознание, потому последний на сегодня урок, как раз по обществознанию, должен был пройти в том же самом совершенно бессмысленном и скучном ключе. Ведь, на удивление, процентов шестьдесят учебного времени она умудрялась уделить всё той же самой теме: как нас во всём мире не любят, не ценят, не уважают и хотят как можно скорее и сильнее растерзать. Всё это при том, что больше половины класса выбрали на сдачу ОГЭ экзамен по обществознанию. В том числе и мы с Лизой.

Экран блокировки телефона засветился – пришло уведомление из ВК: «Я сейчас умру от скуки». И печальный смайлик. Я повернул голову к сидевшей рядом со мной Лизе и ободряюще улыбнулся ей. И будто замер на несколько секунд – не мог оторвать глаз от её профиля. Маленький, чуть вздёрнутый носик, длинные ресницы, высокий лоб. Что-то внутри меня словно закружилось и завертелось огненным смерчем, обжигая кожу. Я почувствовал, как мои щёки буквально загорелись. Видимо, почувствовав мой взгляд, Лиза повернулась ко мне и улыбнулась в ответ. Я вмиг утонул в её бездонных серо-зелёных глазах и такой милой тёплой улыбке. Немного придя в себя, быстренько набрал ответ: «Я тоже. Предлагаю сбежать с общаги». И добавил следующим же сообщением: «Ты же знаешь, я всегда за». В ответ Лиза прислала вновь грустный смайлик. Отличница, староста нашего класса, она за всю свою жизнь, кажется, не пропустила ни одного урока. «Лан, но после уроков можно пойти в парк прогуляться, по дороге с меня кофе. А затем ко мне. Что скажешь?» – решил тогда так поднять ей настроение я. И в ответ мне пришёл стикер со значением «Да», на котором была изображена весело кивающая головой собачка.

– Левинский, не хочешь нам всем рассказать, что же там такое в телефоне у тебя интересное? – прервав свою монотонную речь, внезапно выпалила учительница.

– Я…

– Встань. Ну-ка выходи к доске. Иди-иди, скорее.

Мне ничего не оставалось, как подчиниться. Путь был недолог – с Лизой мы сидели на третьей парте. Конечно, я уговаривал её садиться хотя бы на бессмысленных уроках как можно дальше, где я бы не мозолил учителям глаза, но всё тот же характер заядлой отличницы заставлял её отчаянно сопротивляться. Своим достижением я уже мог назвать то, что перетащил Лизу с первой парты хотя бы на третью.

Теперь я стоял у старой поцарапанной доски, с которой мел приходилось стирать по нескольку раз, так как он забивался в трещинки. Под ногами у меня был потёртый старый линолеум, во многих местах вспучившийся и даже прорванный, а передо мной до обшарпанной стены тянулись три ряда старых, кажется, ещё советских парт. Качающиеся и расшатанные, они представляли собой жалкое зрелище. Страна с самой большой территорией, обладающая второй в мире армией и, по крайней мере по заверениям с телеэкранов, одной из сильнейших в мире экономик… И такое обеспечение столичной школы – что же творится в провинции? Тульской, Орловской, да даже Тверской областях? Было страшно подумать, что же в ещё более отдалённых посёлках и сёлах…

– Напомни-ка мне, Артём, что ты будешь сдавать для поступления в десятый класс?

– Ну, понятное дело, русский с математикой, – запинаясь, ответил я. – Ну и обществознание с информатикой.

– С таким количеством «ну» сложно тебе придётся на экзамене по русскому. Намного проще же не готовиться, а смотреть в телефон, правильно? – ехидно процедила учительница.

В ответ я промолчал, опустив глаза и рассматривая носки своих кроссовок. Хотелось, конечно, ответить ей, выпалить все мысли о том, что в телефоне больше полезной информации и смысла, чем в её подходе к проведению занятий. И про компетенцию пару ремарок добавить, но всё же я терпел.

– Это всё так. Апропо. Итак, я рассказывала о проведении первого после смерти Ленина съезда Российской Коммунистической Партии, который проходил с двадцать третьего по тридцать первое мая тысяча девятьсот двадцать четвёртого года. Начнём с простого – какой этот съезд был по номеру?

– Я…

– Цифра, просто назови цифру. А «я» – это местоимение. Это тебе так, Левинский, небольшая помощь к экзамену по русскому языку.

Бросив быстрый взгляд на Лизу, я заметил, что она пыталась подсказать мне ответ, показывая нужное число на пальцах. Но за сидящим перед ней Марком я не мог понять, загнут большой палец или нет? К тому же я чувствовал, как начал закипать изнутри, – какая разница, какой этот съезд был по счёту! Вот какой смысл в этой пустой и совершенно не несущей в себе ничего важного информации? Намного же важнее, какие вопросы обсуждались партией после смерти Ленина, а не вся эта чепуха…

– Двенадцатый, – наконец решился я.

– Неправильно, – не без удовольствия в голосе констатировала учительница, театрально качая головой. – Тринадцатый, обязательно запомни, а то ещё и провалишь контрольную работу. Так, идём дальше. Кто выступал на съезде?

Я уже хотел начать с самого простого варианта ответа – Сталина, который уж наверняка там был, но внезапно нас прервала резко открывшаяся дверь класса. Притом без стука. Вслед за этим в класс вошли двое: высокие, плечистые. Они были одеты в форму полицейских, ещё и в полном вооружении: на плечах висели короткие АКС-74У, а спину и грудь защищали объёмные бронежилеты. На головах блестели самые настоящие шлемы.

– Что такое, почему вы срываете мне урок? – к чести учительницы по истории следует отметить, что, невзирая на низкий рост, казавшийся ещё более мелким в сравнении с этими громадными амбалами, она поднялась из-за преподавательского стола и встала прямо перед полицейскими, как будто защищая учеников своим телом.

– Просим прощения, – бросил невнятно, как отговорку, один из полицейских. – Мы здесь по заданию. Выполним его и оставим вас в покое, буквально пара минут.

– Хорошо, чем же я могу вам помочь?