В воздухе разлился тонкий аромат вереска.

— Ибо мудрые нам говорили, что Бог есть любовь… Но древние знали, что любовь — это боль, что любовь есть сера, и щелочь, и соль…

Беата рвано вздохнула.

— Моя богиня. Не надо. Мне и так плохо, зачем ты показываешь мне чувства Джеральда? Я знаю, что он любит меня, знаю! Но с ним же невозможно договориться по-хорошему! Зачем ты вообще нас свела? Почему за тридцать лет не избавила его от снов, наведенных демоном, и не убрала одержимость мною? Он же был бы намного счастливее без этой чертовой любви! Она отравила нас обоих!

— …что любовь есть тьма, и весна, и яд, чтобы мне вовеки не видеть тебя…

Джеральд замер, а потом закрыл глаза, прислушиваясь.

— Беата, ты слышишь?

— Песню?

— Да. Зачем Калунна ее поет?

— Не знаю.

— Очень красивая песня, моя богиня, но можно перестать петь ее в наших головах и поговорить со мной? Зачем ты это делаешь?

— Чтоб вовеки не вспомнить, как это — быть с тобой…

— Беата? — тихо позвал ее Джеральд. — Я, кажется, понял. Не уходи. Быть вместе — это наша судьба. Как бы больно ни было, это — правильно. Вот что хочет сказать нам богиня.

Беата поймала себя на том, что все еще стоит, не двигаясь и не отнимая у Джеральда руки. А тот не отпускал ее, будто боясь, что разрушит этим хрупкое перемирие, возникшее между ними.

— Как это — быть с тобой… быть с тобой…*

Беата собралась с мыслями, пытаясь заглушить песню Калунны, звучащую в ушах.

— Джеральд, обдумай оба варианта решения проблемы, пожалуйста. Свободные отношения или супружеская верность с обеих сторон. Но если ты выберешь второе, а потом втихую «поддашься искушению», я сочту тебя обманщиком и никогда не прощу. Не за измену. За ложь и подлость. Я не тороплю, думай сколько хочешь.

— Хорошо.

Беата забрала у него руку и ушла в гостиную.

— Я, кажется, поняла. Думать полезно, да, моя богиня? То ты ему обещаешь воскрешение, хотя охотников не воскрешаешь, то отдаешь в жены главную жрицу, хотя в твоей прошлой империи был матриархат, то прикрываешь от моего гнева, то заставляешь меня понимать его чувства… А все почему? Да потому что этот ревнивый, упрямый засранец не только мой муж. Он — твой первый охотник после твоего возрождения. Чертов любимчик. И ты ему подыгрываешь, осыпая милостями. А мне что со всем этим делать? Мне все еще нужны три мужчины, а не один, но двое из них мертвы, а третий — безудержный ревнивец, с которым я даже не могу развестись и завести нормальные, здоровые отношения. Если он выберет супружескую верность, я на стены полезу. А потом разобью ему сердце. И свое заодно. И что тогда нам с ним делать? А всего-то и нужно было никогда не выходить за Джеральда замуж и оставить его любовником. И почему он так цепляется за дурацкий статус моего мужа?

Голос поющей Калунны стал немного насмешливым, но отвечать она не стала. Беата принялась мрачно раскладывать диван.

И почему любовь была такой отвратительной штукой? Она сводила с ума Джеральда, саму Беату и всех, кто когда-либо влюблялся по-настоящему. И лишь Калунна могла петь о ней, ни капли не волнуясь о том, что ее это коснется.

Спустя несколько дней Беата, вернувшаяся домой, услышала в гостиной голоса:

— …вот молодец! Хоть бы со мной поговорил, прежде чем признаваться жене. Нет, честность — это, конечно, прекрасно, но меня теперь превратят в свинью или в жабу.

— Не превратят. Беата — добрая ведьма.

— В такой ситуации и святая рассердится. А нам ведь надо как-то продолжать совместное расследование. И как это делать, если она меня возненавидит? Главное, даже не переспали! За пару поцелуев с тобой порчу получу! И чего ты руки распускал, а?

— Ты этого хотела.

— Мало ли чего я там хотела? Сделал бы вид, что не замечаешь. Продолжили бы дружить. Ох, да что ж меня вечно не на тех мужиков тянет?! Кстати, просто чтобы ты знал: ты очень классный, но в третий неудачный брак я вляпываться не собираюсь. Максимум можем стать любовниками, если тебя жена выгонит.

— Не выгонит. Беата меня любит.

— А ты ей изменяешь. Паршивец ты, Джеральд. Красивый, сильный, надежный, а все равно паршивец. Интересно, среди мужчин найдется хоть один, умеющий хранить верность?

— Не в этом доме, — сказала Беата, заходя в гостиную, — здравствуй, Алиса.

Та явно нервничала.

— Здравствуй. Я узнала, что Джеральд заболел, и решила навестить его. Фруктов вон привезла. А тебе — чай.

Беата приподняла брови.

— Мило. Спасибо.

Повисла неловкая тишина.

Забавно, но никакой неприязни к Алисе Беата не испытывала. На ее месте могла быть абсолютно любая женщина, и смысл имело лишь то, что Джеральд потянулся к ней. Вернее, это имело бы значение, если бы Беата боялась, что он уйдет к сопернице. Но Джеральда невозможно было отодрать от жены клещами, а ревновать Беата так и не научилась.

Алиса заерзала.

— Кхм. Слушай, я понимаю, мы в неприятной ситуации, но давай вести себя цивилизованно. Уверена, мы сможем все обсудить.

— А кто-то разве буянит? Джеральд, сделай мне чаю. Кстати, ты обдумал предложенные варианты?