— Хорошо, вы мне более подробно об этом заводе отчет составьте… Значит, товарищ Яковлев для своих самолетов радио получит к осени?

— А вот в этом у меня уверенности нет. Товарищ Новиков настаивает на прекращении производства машин Яковлева: они сильно уступают даже машинам Гудкова. Мы уже этот вариант с ним специально просчитали: если в Омске к концу весны «гудков» будет выпускаться двадцать и более в сутки, то имеет смысл и Новосибирск на производство этих машин переводить. Товарищ Солдатов гарантирует, что к началу лета Молотов будет обеспечивать не менее шестидесяти — шестидесяти пять М-82 в сутки. А завод имени Баранова в Омске еще до тридцати-сорока штук выдаст, так что моторами «гудки» будут полностью обеспечены. А сто пятые моторы — их лучше тогда Петлякову передать, он производство «пешек» легко удвоит…

— На них летчики жалуются…

— Да, машина в пилотировании не самая простая. Но в ЦАГИ уже проработали новый вариант механизации крыла, с ним завалить машину при посадке будет несколько сложнее.

— А почему новое крыло не в производстве?

— На двадцать втором заводе готовят оснастку под производство нового крыла: оно довольно непростое. А в Зеленодольске строится завод для выпуска нужных машинок для его механизации. Авиазавод их делать не в состоянии, а для нового завода почти все оборудование уже завезено, но в самой Казани его просто негде уже размещать. Кстати, тут товарищ Ванников нам очень помог, некоторые станки только у него и удалось изготовить.

— Ну что же, у меня список вопросов к вам исчерпан. Значит, Гу-82…

Иосиф Виссарионович предполагал, что картина все же не столь благостна, как ему докладывали наркомы — но в целом картина вырисовывалась не самая плохая. Так что особо глубоко вникать в детали производств у него желания не возникло — да и иных проблем, требующих скорейшего решения, хватало. Обстановка на фронтах была весьма напряженная, немцы хотя и несколько снизили активность на юге, все еще продолжали попытки прорвать фронт и выйти к Кавказу, а на севере — перебросив туда изрядные силы с Юга — они явно готовили новое наступление на Ленинград. И все это было совершенно невозможно оставлять без внимания — но любые планы фронтовых действий требовалось увязывать с возможностями промышленности. Которой требовалось сырье, люди, станки… много станков.

Владимир Михайлович Петляков давненько уже в Москве не был — и этому радовался. Потому что оставалось больше времени для настоящей работы — а жизнь этой работы подкидывала с каждый днем все больше. Из ЦАГИ пришли очень интересные предложения по механизации крыла Пе-2, которые могли существенно упростить взлет и посадку машины — но требовали и приличной переработки конструкции. И главное — крыло становилось на восемьдесят килограммов тяжелее, каждое крыло. Впрочем, товарищ Климов уже доработал свой мотор, увеличив мощность почти на сотню сил, так что ухудшения летных и боевых характеристик пикировщика не ожидалось. А вот стоимость самолета…

Но теперь и эта проблема его не особенно волновала. Заводской военпред утром поинтересовался, что это Владимир Михайлович такой хмурый, и Петляков ему выложил так сильно волнующий его момент:

— С новым крылом машину будет сажать не сложнее чем У-2, но ведь самолет на четверть дороже получится! И я не представляю, каким образом производство его удешевить.

— А зачем удешевлять? — искренне удивился старый летун. — Сейчас, у нас говорят, желторотые пилоты при посадке каждый третий самолет разбивают…

— Ну да, в управлении машина весьма строгая, на новичков не рассчитана.

— И я о том же. Разбивают треть, машина на четверть подорожает но биться перестанет. Так что получается даже выгода экономическая! Так что не стоит такой ерундой себе голову засорять. Я, если потребуется, соответствующий отчет подпишу. То есть сначала сам, конечно, машину испытаю — но ведь в ЦАГИ не болваны сидят? Ну, я надеюсь, что не болваны…

На двадцать первом заводе в Горьком с осени производились исключительно Гу-82, а начальником ОКБ при заводе был назначен товарищ Алексеев — Иосиф Виссарионович обратил внимание на то, кто именно в ОКБ Лавочкина сумел на ЛаГГ поставить такой же мотор и решил, что Семен Алексеевич Лавочкин, сам не сумевший справиться с такой задачей, уже не годится в качестве главного конструктора. Оказалось, что назначение было весьма удачным: Семен Михайлович Алексеев, после ожесточенных споров с Гудковым, существенно поменял конструкцию моторного отсека самолета, в результате чего на самолет вместо одной пушки ШВАК стало возможным устанавливать две — причем не только ШВАК, но и НС-37. И в Горьком теперь истребители с этими пушками и строились, благо для них патронов наркомат товарища Ванникова делал достаточно.

А в Омске истребители по-прежнему делались с двадцатимиллиметровыми пушками — и на фронте это периодически доводило снабженцев до белого каления — особенно когда в часть поступали машины с разных заводов. Впрочем, где-то к середине февраля с этим удалось разобраться: вышел приказ, запрещающий не то что в один полк разные самолеты отправлять, но даже на одном аэродроме разнотипные машины базировать. Хороший приказ, правда на него «внизу»… проигнорировали, однако снабженцы научились различать самолеты не только по названию. Да и с боеприпасами стало получше.

А вот товарищ Вишняков до конца сорок второго года трудился практически круглосуточно: нарком рассказал ему о новой идее Петлякова и у Славы времени для сна просто не осталось. А идея была проста: на Пе-8 (немного доработанный и способный подниматься аж на тринадцать километров) Владимир Михайлович предложил поставить гораздо более мощную «пищалку» с тем, чтобы фашисту радиосвязь глушить сразу километров на двадцать в окружности. Идея, конечно, гениальная в своей простоте, но вот изготовить «пищалку» требуемой мощности было, мягко говоря, очень непросто. Даже при том, что советская промышленность нужные для такого передатчика лампы очень даже выпускала.