Бабочки — они существа мелкие, но красивые, и основное их занятие — запуск тайфунов в Техасщине. А тараканы — насчет их красоты можно, конечно, поспорить, но работу они свою работают туго. А в зависимости от того, какую работу они выполняют… то есть тараканы бывают двух видов — русаки и прусаки, и вот они… опять нет. То насекомое, что на русском именуется «прусаком», «русаком» называется в Германии — то есть это вообще один вид. Но все равно тараканов есть два вида: одни живут в дикой и не очень дикой природе, а другие — в головах разных людей. То есть в головах почти всех людей, просто часто они там мелкие, почти незаметные.

Вот такие незаметные тараканчики жили и в голове товарища Патоличева. Точнее, вообще один очень худосочный тараканчик жил: Николай Семенович сильно недолюбливал людей, родившихся на западной берегу Днепра. Очень сильно недолюбливал, и даже хотел выгнать нахрен Ивченко с Запорожского авиамоторного завода. Но когда ему все же сказали, что Ивченко «родился на левом берегу», все вопросы к конструктору у товарища Патоличева исчезли.

Впрочем, Николай Семенович все же был коммунистом — а, следовательно, и интернационалистом, и по национальности о людях все же не судил. Судил по делам их — и негласное распоряжение «западенцев на ответственную работу не брать» сопроводил припиской «до полной проверки личного дела, включая всех родственников». Вот просто проверять каждого претендента у органов времени не хватало, так что пока — и строго временно — исполнялась лишь первая часть указания. Что, впрочем, особо делу не мешало…

На Украине Николай Семенович работал так же, как и на прежних местах работы — самоотверженно, себя не жалея. И не жалея всяких «расхитителей социалистической собственности», а так же саботажников и просто бездельников — а список таких на Украине ему поначалу подготовил «старый уголовник» Чистяков, а затем и новые кадры из МВД и МГБ — привезенные «со старых мест работы» самого Николая Семеновича подтянулись: из Ярославля, из Ростова, из Челябинска. Одни челябинцы столько дел раскрутили! Собственно, именно эти кадры и привнесли в голову товарищу Патоличеву этого тараканчика…

Но привнесли они ему и кое-что иное: «по старым связям» эти «новые кадры» очень много интересного нашли такого, что, в общем-то, к Украине имело очень слабое отношение. Но вот ко всему Советскому Союзу — отношение непосредственное и, мягко говоря, весьма заметное. Но из Киева первый секретарь ЦК компартии Украины как-то воздействовать на происходящее не мог — так что он в основном украинскими делами и занимался — зато ими занимался более чем неплохо. Вероятно, работа в Челябинске ему вспомнилась — и за неполных полтора года объем выпускаемой в республике промышленной продукции фактически удвоился (и это если вообще не рассматривать продукцию «общесоюзную», подлежащую исключительно специальному учеты по закрытым статьям бюджета). Собственно, это стало причиной того, что Николай Семенович стал не просто секретарем ЦК КПСС, но и первым заместителем товарища Сталина по партийной линии. Впрочем, такая должность от основной работы в Киеве его не сильно отвлекала.

До марта пятьдесят третьего не отвлекала, а вот когда товарищ Сталин в конце марта свалился с тяжелым инсультом — отвлекла очень сильно. То есть очень-очень сильно: Иосиф Виссарионович, после двух недель интенсивной терапии, едва получив возможность хоть как-то говорить, высказался однозначно: инвалид во главе партии и страны не нужен, и на должность генсека нужно назначить товарища Патоличева. А на вопрос Маленкова «кого на предсовмина ставить», ответил, скорчив гримасу то ли от боли, то ли от откровенной глупости вопроса:

— Николай решит кого…

Авторитет Сталина был настолько велик, что ему — даже практически парализованному и с трудом способному связать пару слов — никто перчить не посмел, и страну в свои руки взяли Николай Семенович в должности Генерального секретаря партии и Пантелеймон Кондратьевич в должности Председателя Совета министров. Взяли в крепкие и безжалостные руки…

А рядом с ними стоял третий, не менее безжалостный человек, которому Сталин сказал:

— Лаврентий, ты занимайся безопасностью страны. А Коля будет ее развивать, помогай ему.

— Я… помогу.

— Хорошо. Но главное — не мешай ему. Я знаю, тебе кое-что в нем не нравится… но не мешай.

И Лаврентий Павлович «не мешал», а во многом и помогал. Очень во многом: все же Николай Семенович много интересного накопал, в том числе и на тех, кто изрядно самому Берии периодически досаждал. Или просто раздражал — но теперь Лаврентий Павлович узнал, что же на самом деле вызывало это раздражение…

Впрочем, и сам Николай Семенович периодически его раздражал более чем изрядно, но дело развития страны он вел настолько успешно, что товарищ Берия старался свое раздражение не демонстрировать. По крайней мере по атомному проекту…

Сам Лаврентий Павлович старался в суть всех проектов, выполнявшихся под его руководством, глубоко вникать — но он просто поражался, насколько глубоко во все проекты вникает новый руководитель партии. А ведь он-то занимался десятками, если не сотнями проектов одновременно! А еще он к разработке всех проектов постоянно привлекал товарища Андреева — и председателю КПК работы было очень много. В основном — скучной и рутинной, но иногда более чем не скучной. После проверки положения дел в Свердловской области в тюрьму комиссии партконтроля попали сразу четверо генералов и даже один маршал — впрочем, уже спустя две недели товарища Жукова (который оказался совсем не товарищем) разжаловали, лишили всех наград… Андрей Андреевич мимоходом заметил, что «из лагеря ему уже не выйти»: стоимость конфискованного имущества экс-маршала заметно превысила границу «в особо крупных размерах», в двадцать пять лет в колымском климате и более молодые вряд ли бы продержались.