Сердце Грили заходилось от нетерпеливого предвкушения, но мысли его по-прежнему были тягостны. На минувшей неделе, 2 июля, на железнодорожной станции Балтимор и Потомак в Вашингтоне, округ Колумбия, двумя выстрелами практически в упор был тяжело ранен президент Джеймс Гарфилд. Одна пуля прошла навылет через плечо, а вот вторая вошла в спину и засела у самой поджелудочной железы, – и теперь семья и врачи суетились в Белом доме у одра борющегося за жизнь президента. Тяжело на сердце было у Грили от этой новости: а ну как не выкарабкается Гарфилд? [6] Это же какое потрясение будет для республики! И сам он уже успел соскучиться по семье, которой обзавёлся всего три года назад, – молодой жене Генриетте и двум их малышкам – Антуанетте и Адоле. Но тяга к приключениям – и, возможно, всемирной славе – завлекла-таки его в полное неведомых открытий путешествие в Арктику, которое продлится, если всё пойдёт по плану, два долгих года. Впрочем, Грили был достаточно сведущ для того, чтобы отдавать себе отчёт в том, что экспедиции у полярников по плану не проходят никогда. Он много лет изучал историю арктических исследований и поиска Северо-Западного прохода и в полной мере понимал опасности и суровые реалии тех мест: путь его вёл в суровый, скованный льдом лабиринт, где потерять «всего лишь» половину команды – не просто в порядке вещей, но и почитается за большую удачу. Но Грили был закалённым бойцом, прошедшим всю Гражданскую войну, и сочетал в себе грубую жёсткость военного с интуитивным чутьём на то, что делать дальше, и он надеялся, что и люди под его началом этих качеств не лишены. Им же так лучше: А. В. Грили беспорядка не потерпит. Единоначалие, и всё тут. Сам он начал строго следовать приказам старших в 17 лет, когда друзья по старой памяти ещё звали его Дольфом. Он вскормлен на дисциплине. А теперь он тут главный и отдаёт приказы, и требует и будет требовать их неукоснительного исполнения и беспрекословного подчинения ему, командующему, и в целом строжайшего соблюдения дисциплины и субординации.

Непогода и штормовые шквалы с норд-веста тормозили продвижение «Протея», но за неделю пароход добрался до пролива Дэвиса, где они столкнулись с первым паковым льдом.

При виде этой необъятной льдины Грили охватило смешанное чувство очарования и ужаса, и он записал в путевом дневнике:

Они миновали ещё несколько айсбергов высотой до 15 футов над водой и самых причудливых бочкообразных и островерхих форм. Грили замахивался на тройственную миссию. Во-первых, ему предстояло создать самую северную из дюжины арктических станций сбора геомагнитных, астрономических и метеорологических данных. Это было частью революционной научной миссии «Международный полярный год» (в реальности двухлетней) – глобального проекта по регистрации данных в самых отдалённых уголках Земли с целью лучшего понимания климата планеты. Во-вторых, Грили надеялся спасти соотечественников с затерявшегося двумя годами ранее барка «Жанетта», предпринявших попытку добраться до полюса. Глава той экспедиции лейтенант Джордж В. Делонг был старым добрым знакомым Грили, и попытаться его отыскать было делом чести. И в-третьих (хотя по амбициозности, скорее, во-первых), Грили втайне и сам мечтал достигнуть Северного полюса или, на худой конец, снискать славу покорителя самой высокой северной широты, вот уже 300 лет прочно удерживавшуюся британцами.

Рослый, жилистый и физически крепкий Грили к 37 годам завоевал право командовать такой экспедицией двумя десятилетиями безупречной воинской службы и личным участием в некоторых из самых кровавых битв в истории нации. В 1862 году при Энтитеме в составе 19-го Массачусетского полка Грили получил пулевое ранение в лицо и остался лежать без сознания со сломанной челюстью и без нескольких зубов. А когда сознание к нему вернулось, выяснилось, что его полк отступил, а над ним стоит солдат Конфедерации и собирается взять его в плен, – но Грили не сдался и сумел прорваться обратно к своим, хотя и получил вдогонку ещё и пулю в бедро. Отлёживаясь в полевом госпитале, Грили имел несчастье лицезреть нечто воистину жуткое: высокий, похожий на поленницу штабель из ампутированных рук и ног солдат обеих армий – Союза и Конфедерации. Союз в тот день потерял 12 410 человек, и это был суточный рекорд за все годы Гражданской войны.

С тех пор Грили и носил окладистую бороду, дабы не щеголять изуродованной челюстью и, глядя в зеркало, лишний раз не вспоминать об ужасах войны, свидетелем которых явился в тот страшный день.

Из 17-летнего новобранца он со временем выслужился до поста командующего строительством телеграфных линий вдоль границы с землями враждебных индейских племён. За время несения этой службы Грили сделался экспертом-практиком в таких областях, как телеграфная связь, электротехника и метеорология. И вот наконец своими лидерскими навыками и способностями ему удалось убедить высшие чины Корпуса связи и Армии США, а также военного министра Роберта Тодда Линкольна (сына Авраама), который в итоге и подписал приказ, – что в нём есть «тот самый стержень», необходимый для того, чтобы возглавить экспедицию в залив Леди-Франклин, названный так в честь леди Джейн Франклин. Муж её, легендарный сэр Джон Франклин, пропал без вести (вместе с экипажем из 129 человек), отправившись в 1845 году на поиски Северо-Западного прохода. Леди Франклин лично спонсировала множество экспедиций в надежде найти сначала мужа, а затем хотя бы его останки.

Нынешняя экспедиция также носила краткое официальное название «экспедиция леди Франклин», но все прекрасно понимали, что на самом деле это «экспедиция Грили», и командует ею он, А. В. Грили.

«Протей», спущенный на воду и получивший своё имя в 1874 году в шотландском Данди, был 467-тонным пароходом с железным форштевнем, спроектированным под плавание в высоких широтах для промысла тюленей. Ресурс этого судна при правильном уходе был рассчитан на полвека. Командовал «Протеем» капитан Ричард Пайк, один из опытнейших полярных мореплавателей Ньюфаундленда. Теперь Пайк шёл курсом на север с невероятной для этого времени года скоростью, рассекая в густом тумане неспокойные и забитые льдом воды пролива Дэвиса, пока не достиг западных берегов Гренландии. Там они бросили якорь на рейде Годхавна (современный Керкертасуак) на острове Диско. Сквозь поднимающийся туман перед взорами Грили и его людей проступили прибрежные горы высотой под 3000 футов, а под ними – датское поселение вокруг закрытой тихой бухты. Местные приветствовали прибытие «Протея» пушечным залпом, и вскоре на борт к ним поднялся лично Софус Краруп-Смит, инспектор Датского королевства по Северной Гренландии.

Инспектор Краруп-Смит даже специально отложил своё отбытие с ежегодной проверкой в расположенный севернее Упернавик, чтобы лично встретить американских гостей и предложить Грили и его экспедиции всяческую помощь, включая провизию и последние данные о ледовой обстановке. Краруп-Смит принял Грили с ближайшими помощниками у себя дома и поразил их небывалыми для столь дальних мест изысками обстановки: рояль, бильярд, «полный шкаф книг, ковры, картины и много других свидетельств цивилизованности и даже элегантности». Краруп-Смит и его жена угостили Грили и сопровождавших его лейтенантов Кислингбери и Локвуда изысканным ужином: свежая лососина, фаршированные гаги, нежнейшие местные куропатки, – и всё это под лучшие европейские вина. Предложили им отведать и тюленины, которая пришлась по вкусу не всем из-за грубости этого тёмного и маслянистого на вид мяса. Но лично Грили нашёл тюленину сочной и нежной, хотя и «чуть-чуть приторной на вкус».

В Годхавне они задержались на 5 суток. За это время Грили успел обратить внимание на то, что сложенные из камня и дёрна и обшитые деревом дома аборигенов-инуитов настолько приземисты, что ему, американцу, внутри их в полный рост не встать. Но при этом его впечатлила их изобретательность по части использования растянутых кишок тюленей вместо остекления в оконных проёмах. Разведав окрестности гавани, Грили охарактеризовал их как «сплошь горы и море», отметив, что скалистые утёсы вздымаются отвесно на тысячи футов прямо из воды. Хотя ему и удалось отыскать кое-где расселины между скал, ведущие в отлогие долины с ручьями, питающими скудную растительность по берегам, в целом местные пейзажи привели его в трепетный ужас «величием запустения».