Беверли: Она в ней с первого дня души не чаяла. Когда я пела младшей дочке, Морин пела со мной, когда еще не знала слов. Она очень старалась. Мы вместе за ней ухаживали, правда?

Морин: Угу.

Д.М.: Может, Тревога взяла верх над чувствительностью Морин в последнее время? Может, до того как она появилась, вы думали о чувствительности Морин иначе? (Заглядывает в прошлое – возможно, там найдутся элементы предпочитаемого нарратива.)

Беверли: Да, тогда я думала, что это дар (кажется задумчивой).

Д.М.: Дар? Если этот дар предназначался не для Тревоги, тогда для чего он может быть предназначен? (Отделение Тревоги от чувствительности освободило место для новой истории.)

Беверли: Для любви! (Начинает плакать.)

Д.М.: Почему у вас на глазах появляются слезы, когда вы озвучиваете, что Морин одарена способностью любить? (Этот вопрос нужен для того, чтобы помочь Беверли сделать следующий шаг и продолжить создавать насыщенное повествование, а еще он нужен, чтобы Морин получила подтверждение ценности своего дара.)

Беверли: Да, именно так – способность любить. Она моя особенная девочка. (Беверли смотрит на дочь с любовью.)

Д.М.: Морин, у тебя есть способность любить? (Этот вопрос предназначен не только для того, чтобы воздать должное Морин, но и для того, чтобы дать ей возможность подумать, подходит ли ей это описание.)

Морин: Да. (Кажется, гордится этим, хотя отвечает скромно, как ответило бы большинство в такой ситуации.)

Д.М.: У тебя хорошо получается любить бабушку и сестру?

Морин: Да, хорошо!

Д.М.: А как ты это объясняешь? Что ты об этом думаешь? Как у тебя получилось так хорошо любить?

Морин: Это все из-за времени, в которое я родилась.

Д.М.: Что это значит? (Кажется, Д.М. удивлен.)

Морин: Я родилась незадолго до дня святого Валентина, так? (Смотрит на маму.)

Беверли (с улыбкой.): Так и есть. Десятого февраля. Она родилась в неделю святого Валентина.