— Я услышал твою историю, Птюч IV Неудачливый. Из твоих уст это горький и уничижительный рассказ: недостойный правитель, глупый мальчишка, который чередой недальновидных решений и слабости характера погубил свой народ и привёл его к краху.

Птиц слушал, и его голова опускалась всё ниже.

— А теперь расскажу, как твоя история выглядит со стороны. Слушай. Беспечная раса выросла в идеальных тепличных условиях, неприспособленная к выживанию. Твой дед имел наглость затеять шашни с мультивселенским богом Игры, не понимая правил! Твой отец хвалил одного сына и унижал другого, а перед лицом надвигающейся катастрофы сломался и трусливо переложил ответственность за весь мир с себя — на плечи ребёнка.

Птюч стоял с полуоткрытым клювом, он явно не рассматривал произошедшее в таком ключе.

— Ты появился на свет недоразвитый, с врождённой болезнью, из-за которой тебе было сложно то, что просто другим. Но выбор духовных сил вашего народа всё равно пал на тебя. Почему?

— Злая воля Насмешника? Коварство судьбы? — пробормотал парень, но уже вопросительно, неуверенно.

— Наоборот. Дух предков выбрал тебя, потому что лишь ты мог спасти птюрсов. Потому что ты лучше и сильнее, чем был братишка Римороб.

— Но он пожертвовал собой и привлёк Башню!

— Нет, он пытался бежать, использовал наследные силы духа ради себя, чтобы вырваться из пут Мириада — и потому был сожран первым. Эгоист и трус. А Башня пришла сама по себе, потому что… — тут я запнулся, вспоминая маленькую и беззащитную Землю, — Потому что Башня всегда приходит к тем, кто обречён.

Император смотрел поражённо, он ни разу в жизни не позволял себе усомниться в суждениях старших, и принимал все уничижения в свой адрес, от рождения покладистый и верный.

— А затем ты, подросток, один на один уничтожил тысячерукое чудовище, которое росло, чтобы пожирать миры. Твои предки угробили и потеряли ваш мир, а ты нашёл и отвоевал для птюрсов новый! Но вместо законной гордости ты, забитый и затравленный с детства, решил… что дрался не идеально.

Я покачал головой и сжал кулаки, чувствуя, как ногти впились в ладони.

— Как тебя зовут на самом деле, Птюч? Не это нелепое прозвище, которым тебя наградили насмешники и которое ты принял по скромности своего сердца. А настоящее имя.

— Алорин, — едва слышно произнёс птиц. — Алорин Закатный. Но это слишком красивое имя, в древности оно принадлежало герою, его не должен носить калека и уродец!..

— Ты и есть герой, — произнёс я, с трудом сдерживая гнев.

Мне хотелось схватить Курумикса за шею и убить голыми руками. Потом выдрать из бездны душу папаши и деда Птюча и накостылять им так, чтобы они вопили и стенали половину вечности. Ради этого можно даже стать некромантом.

— Ты — настоящий повелитель птюрсов, Алорин. Ты прошёл за них двести этажей разочарований и ада, но не сдался.

— Почти сдался, — прошептал он.

— Почти — не считается.

Наступила тишина. Алорин медленно перестал горбиться и прятать лицо.

— Но где же мои птюрсы? — тихо спросил он, поведя крыльями, показывая, что вокруг стало пусто.

— Их никогда с тобой и не было. Башня не нарушала свой принцип, и ты всегда шёл по этажам один.

Глаза императора расширились.

— Мой народ остался там? В чистом мире гор и равнин?

— Все восемьдесят три миллиона. Уже больше. Ты выкупил их счастье ценой своей жизни и судьбы.

Взгляд паренька стал настолько пронзительным, что мне захотелось обнять его и успокоить, похлопать по плечу. Сколько же лишений и страданий он перенёс, переживая за своих, какую тяжесть несправедливой вины тащил двести этажей.

— В почему я спускался только вниз и вниз, независимо от того, что делал! — воскликнул Алорин, раскинув крылья, поражённый до глубины души. — Это выкуп! Выкуп, чтобы снять проклятие Юраса Насмешника?

— Башня дала тебе возможности пройти путь искупления и очистить душу от проклятия. Достигнув нулевого уровня, ты переродишься, и начнёшь восхождение. А заодно ты получил бесценный опыт: управлять народом на разных этажах, вести за собой сквозь череду побед и поражений. И за этот опыт твой народ не заплатил ни одной жизнью. Только твоей.

Глаза Алорина сияли.

— А как же Корона? Выходит, именно она и была воплощением нашего проклятия? Её осквернил Юрас?

— Вам нужно было отказаться от короны, — кивнул я. — Но это всегда нелегко, полностью поменять древние устои своей расы.

— Ты сделал это за меня, Яр. Спасибо тебе. Огромное тебе спасибо.

Он подошёл, встал на цыпочки и дотянулся до живота, смешно ткнулся клювом и прижался щекой. Я немало смутился от этих птичьих нежностей. А потом мы оба повернулись к Курумиксу.