— И ты ничего не сказала за все это время?

— Похоже, тебе это было нужно, и я не хотела прерывать.

— Спасибо, — сухо замечаю я, изо всех сил стараясь сдержать румянец. Она ничего не говорит со своей стороны, и я жду, засунув руки в карманы, пока она впустит меня. Проходит несколько мгновений. — Итак… Есть какие-нибудь планы открыть дверь, или это твой способ послать меня нахуй?

— Остынь, принцесса. Дверь не заперта. Заходи, когда будешь готов.

Я потрясен ее беспечностью. Как только я переступаю порог ее двухкомнатной квартиры, меня поражает ее запах, насыщенный аромат сладкого жасмина, смешанный со знойным кедром. Ароматы противоречат ауре, но они хорошо дополняют друг друга.

Первое, что я делаю, когда вхожу — это ищу Рэйвен. К сожалению, она спит на своем кошачьем дереве. Я подхожу к ней и легонько глажу указательным пальцем ее череп. Ее ухо подергивается, и она поворачивает голову, чтобы зарыться носом в лапы.

Незаконно ли похищать кошку? Неодобрительно, да. Но незаконно? Я так не думаю, но мне следует изучить это подробнее.

— Я готовлю ужин, — кричит Грета.

Я возвращаюсь к двери и в смятении качаю головой.

— Тебе действительно не следовало оставлять свою дверь вот так незапертой, — я считаю своим долгом поставить защелку на место.

— Все в порядке, — беззаботно говорит она. — Это безопасный район.

Я ошеломлен. Все, о чем я могу думать прямо сейчас, — это моя мама и мои сестры в этой ситуации, и меня охватывает паника. Неприкрытая агрессия, порожденная моим страхом, угрожает овладеть мной, но я в состоянии подавить ее. Ворча, я направляюсь на кухню.

— Иш? В безопасности? Ты что, издеваешься надо мной? Ты не должна относиться к подобным вещам легкомысленно. Тебе нужно быть осторожной. Никогда не знаешь, что может случиться.

Мое обеспокоенное возмущение отходит на второй план при виде ее. Она стоит ко мне спиной, но, когда она чувствует мое присутствие, она бросает на меня взгляд через плечо, уголок ее рта кривится в кривой улыбке, в глазах остекленевший вызов.

Именно тогда я в очередной раз поражаюсь тому, насколько она красива. Не в чрезмерном и абсолютно идеальном смысле этого слова. Естественные недостатки портят ее черты, но вместо того, чтобы умалять, они подчеркивают ее внешность, привлекая внимание к уникальным линиям ее внешности. Она сногсшибательна. Очарование, которым она обладает, совершенно неосязаемо.

Дерьмо. Неужели я только что превратился в Шекспира? Ну, черт возьми. Кто знал, что возбуждение может вдохновлять на поэзию?

Пока она роется в холодильнике, я сажусь за стол и смотрю на мраморную столешницу, мысленно укрепляя себя. Ты не хочешь ее. Ты не хочешь ее. Ты не хочешь ее.

Грета не торопится, смотрит на меня, наклоняя голову. Я вытираю лицо, гадая, остались ли на нем остатки еды.

— Ты носишь очки.

Я немедленно тянусь, чтобы коснуться оправы своих очков, чтобы подтвердить ее заявление, и тихо чертыхаюсь. Дерьмо.

Ранее мы с Куинном делали утяжеленные выпады в берпи, и он споткнулся и сбил меня с ног во время нашего последнего сета. Из-за этого выпала одна из моих контактных линз, и вместо того, чтобы остаток дня ходить полуслепой, я надел дополнительную пару очков, которые держу в машине.

Я ненавижу то, как я в них выгляжу, и, если бы я не был так слеп без них, я бы снял их прямо сейчас.

Надевая их поглубже на нос, я шучу:

— Да. Я не очень хорошо вижу.

— Ясно. Они похожи на бутылки из-под кока-колы. — Я корчу гримасу и собираюсь осудить это замечание, когда она успокаивает меня, — но они мне нравятся. Сильно. Они тебе идут.

Я пренебрежительно фыркаю.

— Конечно.

— Действительно, — кастрюля с водой, которая стоит у нее на плите, бурлит, и она подходит к ней с пакетом замороженных равиоли в руке. — Это напоминает эстетику горячего мальчика-ботана. Это сексуально.

Когда я был моложе, это не было сексуально, вот что я скажу. До того, как я стал большим и научился защищаться, меня безжалостно дразнили. Но я склонен не оглядываться назад на то время в своей жизни, заходя так далеко, что задним числом забываю об этом.

— Приятно это знать. — Теперь я слишком хорошо осознаю, что на моем лице сидят тонкие металлические оправы, и борюсь с желанием снять их. Я и вполовину не ненавижу их так сильно, как мне нравится смотреть на нее.

Она одобрительно хмыкает, глядя на меня еще раз, прежде чем сосредоточиться на текущей задаче.

— Прежде чем мы начнем сегодня вечером, я просто хотел извиниться, — начинаю я застенчиво. — Прости, если я заставил тебя почувствовать себя в опасности, появившись из ниоткуда. Это не входило в мои намерения, так что… Извини, — я потираю руки, и когда она просто смотрит на меня и не отвечает сразу, мое беспокойство берет верх, и я ловлю себя на том, что слишком много объясняю, — я больше не буду так делать. Появляться у тебя дома без предварительного уведомления и явного разрешения. Ну, после сегодняшнего я этого не сделаю. Я полностью понимаю, как тебе, должно быть, было жутко видеть меня ждущим снаружи той ночью, когда ты была со своими друзьями. И я не хочу, чтобы ты думала, что я жуткий, потому что я серьезно не такой. Я супер не жуткий и супер безопасный. Например, «Одиннадцать Оушена» даже не смогли проникнуть в меня, вот насколько я безопасный.