— Она свободно болталась, — ответил он, слегка защищаясь.

Я ждала, чувствуя, что это еще не все.

Он провел руками по волосам и бросил на меня немного раздраженный взгляд.

— Я не знаю, — сказал он наконец. — Твоя мама много рассказывала о тебе, о книгах, которые ты читала, о твоих проделках с тетей и кузинами. Что ты любишь кушать, как сильно ты любишь кофе. В тот день на причале я ожидал встретить кого-то, кого уже заочно знал, но ты смогла меня удивить. Мне хотелось смеяться, когда ты убегала от меня с той наглой улыбкой на лице, — по мне растеклось теплое сияние. — Я не смог заставить себя выкинуть пуговицу… — он вздохнул, а затем тихо добавил. — Или вернуть ее.

Я покраснела, понимая, как дорого ему стоило показать свою уязвимую сторону мне. Говорить о любых чувствах по отношению ко мне. Не задумываясь, я хотела спрятать пуговицу в кармане, но Уит протянул руку ладонью вверх.

Я недоверчиво рассмеялась.

— Ты хочешь оставить ее себе?

Он молча кивнул.

Я отдала ему. Затем он аккуратно свернул свой подарок и положил его вместе с пуговицей в карман пиджака, его руки слегка дрожали.

— И тебя с Рождеством, Уит.

Мои чувства к нему изменились, стали глубже, несмотря на все мои усилия. Мне было неприятно, что я не была откровенна в своих чувствах, когда у меня была такая возможность. Мне потребовалась вся выдержка, чтобы не поцеловать его снова.

Разочарование захлестнуло меня. Теперь было слишком поздно. У него была невеста. Кто-то ждал его дома. И пока мои чувства углублялись, он испытывал ко мне лишь влечение.

А влечение — это еще не любовь.

Я прочистила горло, мои глаза горели, а щеки пылали.

— Нам пора идти.

Но никто из нас не сдвинулся с места. Тишина обволакивала нас. Возможно, мы были единственными людьми на Филах. Или во всем мире.

— Я был помолвлен с десяти лет, — тихо сказал он. — Моя семья все организовала. Мы встречались с ней лишь дважды.

— Почему ты мне это говоришь?

Он опустил голову, его внимание было приковано к носкам его поношенных ботинок. Затем он вздохнул и встретился со мной взглядом.

— Ты права. Это не имеет значения, и никогда не имело.

Мое дыхание вырвалось из меня на длинном выдохе. Должна ли я почувствовать облегчение? Возможно, да.

— Мы всегда будем друзьями, Оливера.

С нарочитой осторожностью он взял меня за руку. Его мозолистая ладонь грубо обхватила мою. Он переплел наши пальцы, и я задрожала. Его глаза потеплели, когда он медленно, так медленно, приблизил мою руку к своим губам. Он оставил нежный и долгий поцелуй на тыльной стороне моего запястья.

Я чувствовала его всеми потаенными уголками своего тела. Уит опустил мою руку и вывел меня из туннелей на солнечный свет.

От его подарка мне стало только хуже.

***

Я присоединилась к остальным после того, как они прочитали молитвы за полуденной трапезой, и в этот раз беседа была скудной и неловкой. Команда, казалось, чувствовала, что напряжение между мной и дядей больше обычного. Жара притягивалась к моему льняному дорожному платью, мятому и перепачканному брызгами краски и грязи. Это была моя официальная рабочая одежда, что значило, что я носила ее почти каждый день. По ночам я пыталась отстирать худшие пятна, но от следов пустыни так просто не избавишься.

Эльвира была бы в ужасе.

Я с острой болью скучала по ней, и мысленно я обращалась к ней намного чаще, чем ожидала. Я знала, чем были наполнены ее дни несмотря на то, что сама находилась в другом мире. Завтрак ранним утром — но без кофе — и затем уроки. Перерыв на легкий обед, а затем светские рауты по району. Поздний ужин, а затем сон. Но мне всегда удавалось каким-то образом вырваться из рутины, и Эльвира следовала за мной.

Маленькие приключения с хихикающей тенью, следовавшей за мной по пятам.

Жаль, что я не догадалась взять с собой что-нибудь из ее вещей, хотя бы ради того, чтобы почувствовать ее рядом. Вызвать в памяти ее улыбку и звук голоса.

Когда обед закончился, мой дядя и Абдулла тихо посовещались с мистером Финкаслом и Айседорой, а еще через минуту они позвали Уита и меня присоединиться к ним недалеко от лагеря.

— Ты взяла свои вещи? — ровным голосом поинтересовался дядя, когда я присоединилась к ним. Я жестом указала на свою сумку, в которой лежал скетчбук, угольные карандаши и краски.

— Команда догадывается, чем мы занимаемся? — спросил Уит.

— Это должно было быть секретом, — сказал Абдулла. — Естественно, все знают.

— Отошлите их, — раздался хрипловатый голос. Мистер Финкасл стоял между колоннами, выстроившимися во внутреннем дворе, наполовину скрытый тенью. Он вышел вперед с винтовкой наперевес и с тревогой посмотрел в сторону входа в храм. — Не стоит им доверять.

Обычно улыбающийся Абдулла напрягся. Его плечи стали напряженными.

— И почему же, мистер Финкасл?