— Мое приглашение, должно быть, затерялось по почте. — Арес подходит к столу, вставая между мной и Зевсом. Он гладит меня по голове, как малыша. — Как ты себя чувствуешь, маленький чемпион? — Его губы сжимаются, когда он смотрит на мои бинты.

— Я чувствовала себя и хуже. — Что здесь делает Арес? И я на самом деле больше не его чемпион. Я вышла из игры. Судя по лицам Натаниэля и других богов, Ареса явно не пригласили на этот праздник дрочки. Во что он играет?

— Это прискорбно, — говорит Арес, прежде чем переключить свое внимание на остальных за столом. — Похоже, я пропустил ужин, но тогда как раз время для напитков. Да? — Он переводит свой пронзительный взгляд на Натаниэля, который с трудом скрывает презрение на лице.

— Мисс Торрес как раз собиралась вернуться в свою комнату, но, конечно, если вы захотите присоединиться к нам и выпить, это было бы честью для нас. — Лицо Натаниэля дергается, когда он выплевывает ложь.

— Действительно, это так. — Арес хихикает и делает шаг назад. Он протягивает руку, чтобы помочь мне подняться со стула.

Я позволяю ему поднять меня, сбитая с толку, но испытывающая облегчение от его присутствия. Я готова уйти от этих ужасных людей. Остальные за столом следуют нашему примеру и встают. Натаниэль первым выбегает из комнаты. Очевидно, послеобеденные напитки будут выпиты в другом месте. Остальные Боги не обращают на меня внимания, когда покидают комнату, за исключением Афродиты. Она бросает на Ареса убийственный взгляд, который переходит на меня.

— Я не думала, что ты опустишься до того, чтобы трахнуть своего проигравшего чемпиона, Арес.

— Думаю, мы оба знаем, что я трахался кое с кем и похуже. — Арес улыбается ей.

Афродита фыркает, поворачивается на каблуках так, что волосы рассыпаются вокруг нее веером, и выходит из комнаты. Арес все еще держит мою руку в заложниках, и я высвобождаю пальцы, когда все уходят. Этот выпад в адрес Афродиты был забавным, но я немного разочарована тем, что Арес переспал с такой злобной сучкой. Вроде как когда твой друг возвращается к мудаку, который продолжает ему изменять.

Однако мне не нравится, когда меня унижают, пока он оскорбляет кого — то другого. Подразумевать, что трахаться со мной ниже его достоинства, но не так низко, как с Афродитой. Очень мило.

Как только я собираюсь выйти в коридор, Арес хватает меня за руку и закрывает дверь. Он разворачивает меня лицом к себе. Пристально глядя на него, я убеждаюсь, что он видит, насколько я несчастна.

— Ты в порядке? — В уголках глаз Ареса появляются морщинки, когда он изучает мое лицо. Я не могу понять перепады настроения этого человека. Он переходит от оскорблений на одном дыхании к беспокойству о моем благополучии на следующем.

Пожав плечами, я высвобождаю руку из его захвата. — Давай посмотрим, в меня попала пуля, покрытая кровью Гидры. Я напоролась на какую — то арматуру. После того приятного дня меня повели на аукцион, где Натаниэль Роджерс купил меня, а затем заклеймил как корову. Выбирай что хочешь. — Я пожимаю плечами. Честно говоря, я не знаю, что и думать об Аресе. Я знаю, что он любит конфликты, но неужели он пытается втянуть меня в неприятности? Какую игру он здесь затевает?

— Этот больной ублюдок годами собирал чемпионов.

— Тебя это беспокоит? — Я прислоняюсь спиной к двери и всматриваюсь в его лицо. Я едва знаю Ареса. Конечно, я была его чемпионом, но он Бог Олимпа. Может, он и не такой огромный мудак, как Зевс и другие придурки, с которыми я сегодня ужинала, но это не значит, что он Милашка-Сьюзи. И все же моя Фурия не взывает к мести, когда он рядом. И это о многом говорит.

Арес скрещивает руки на груди, его челюсть двигается, когда он рассматривает меня. — Ты знаешь историю о том, почему Боги были усыплены много лет назад?

Я моргаю, глядя на Бога Войны, совершенно сбитая с толку сменой темы. За эти годы я слышала много историй, большинство из которых — ложь, изображающая Фурий демонами. Однако я знаю настоящую историю. Моя бабушка рассказала мне, что произошло, и если кто — то и знал правду, то только она.

— Я слышала истории, — наконец говорю я, когда Арес не продолжает, очевидно, ожидая от меня ответа. Он кивает, его брови хмурятся, а в глазах застывает пустое и отстраненное выражение.

— Боги Олимпа правили миром много лет назад, не заботясь о смертных. Они были нашими игрушками, а земля — нашей игровой площадкой. Некоторые Боги соблазняли; некоторые выкидывали фокусы, которые заставляли людей бояться их. Другие совершали поступки, за которые люди им поклонялись. Я поощрял конфликты на поле боя и в спальнях. — Он усмехается последней фразе, как будто это приятное воспоминание.

— Я все еще так поступаю, но я всегда понимал, что существует баланс. Иногда мы должны вступить в войну, чтобы исправить зло. Добиваться справедливости, когда нет другого пути. Дать аутсайдеру шанс восстать и дать отпор.

По моей коже бегут мурашки.

— Некоторые другие Боги верят, что у них есть право делать с людьми все, что им заблагорассудится. Некоторые из нас верят, что мы здесь для того, чтобы направлять и влиять.

— Тогда ты тоже чувствовал то же самое? — Спрашиваю я, любопытствуя, изменился ли Арес после столь долгого сна.