Прибыв в Америку и, в очередной раз, найдя временное пристанище в отеле, закинув вещи и приведя себя в человеческий вид после шести месяцев на буровой, я выбрался на улицы Нью-Йорка.

Возможно, в моём возрасте, уже пора было бы найти постоянное жильё, обзавестись семьёй или хотя бы женщиной. Но по неизвестной причине мне этого совсем не хотелось. Неизвестной, потому что я не старался искать ответов. Плыл по течению, как сруб, который сплавляют с лесозаготовок. Порой, реки были спокойными, иногда било о камни. Но каждый раз я упорно всплывал. Казалось, что никто и ничто не сможет меня потопить! Как тот сруб, я был пропитан насквозь водами испытаний и ни одна окалина судьбы не сможет меня ранить. Я был в этом уверен до момента моего подъёма на крышу Эмпайр Стейт, который мне давно хотелось посетить.

Вход. Дверь. Швейцар. Экскурсовод. Лифт. Толпа. Много диалектов, языков. Обрывки знакомых и незнакомых фраз. Путешествия по разным странам дали свои плоды, пусть и небольшие.

Поднявшись на крышу здания, давно потерявшую своё исходное назначение и превращённую в смотровую площадку для туристов, я был удивлён, но, к сожалению, не видом, а глупостью. Глупостью людей. Все перила по краю крыши были варварским образом превращены в высокий трёхметровый забор, пусть и с прорезями для вида.

Зачем? Оказалось, что слишком много людей приходили сюда покончить с жизнью, прыгнув с крыши некогда самого высокого здания в городе. И администрацией здания и города было принято такое решение. Испортить впечатление большинству, чтобы сохранить жизнь меньшинству.

Ну, вот накой чёрт?! Я пришёл сюда, я заплатил, а мне трёхметровый забор и вид через решётку! Кто захочет – найдёт способ или другое здание. Я что-то не вижу заборов на других высотках. Ну что за бред!

Возможно, читая эти строки, читатель меня осудит и скажет – эта решётка может остановить того кто решился, спустившись разочарованным – он пойдёт, пройдётся, передумает, одумается. Но так ли это? Никто не знает, возможно. Я останусь при своём мнении. Дураки те, кто решили прервать то, что возобновить не выйдет больше никогда – поистине великие идиоты. Будешь думать за дурака – повстречаешь беду сам.

Прогнав эти мысли в голове и не оставив в ней ни капли воспоминаний о видах с крыши – я развернулся чтобы пойти к выходу.

Но был остановлен несильным глухим ударом в грудь. Я с кем-то столкнулся?

С высоты моего роста в 186 сантиметров я не сразу понял, с чем или с кем.

Мгновение. Сотая доля самой маленькой секунды. Сознание включалось постепенно, по шагам, как по ступеням лестницы взбирался бы больной в приступе астмы. Шаг за медленным шагом.

Удар гонга, как в Тибете на церемонии, где я когда-то был. Он пробирает до нутра, на его звон откликаются даже органы.

Женский голос ускорил шаги по ступенькам моего сознания:

– Ай! Больно! Ваша пуговица с пальто мне прямо в глаз попала! Теперь слезиться будет.

Я очнулся. Голубые глаза смотрели снизу вверх, на меня, в меня. Гонг всё ещё звенел, гудел, вибрировал глубоко внутри. Ощущение страха сжимало сердце, старого страха, давно мною забытого, не могу вспомнить, откуда я знаю этот страх. Королевский Дейфун! Точно! Так же страшно было и тогда. Страх неизвестности, незнакомости ситуации, невозможности на неё повлиять. И сейчас, в свои тридцать лет, с деньгами, должностью, навыками и опытом за плечами – я не мог ничего противопоставить. Этот страх сковал и обезоружил.

Мне казалось, что если прямо сейчас, в эту самую длинную секунду моей жизни, я найду неведомый ни одному учёному или монаху способ вытащить, извлечь и пожертвовать весь свой жизненный опыт, навыки и силу, всю свою сущность, то, несмотря на всё количество полученного материала, его хватит чтобы уместить лишь на наконечнике иглы, которым я не смогу проткнуть даже воздух. Настолько густ он был.

Гул толпы, столкновения плечами, страх, гонг, запах её духов. Эта смесь не давала сконцентрироваться и не отпускала. Не хочу отсюда уходить, хочу остаться.

Не любил, не влюблялся и не был любим. Столько лет…

Но звуки гонга разрушили те столпы, на которых я незаметно для самого себя построил всю свою жизнь. Рассыпаясь в прах, они покрывали им все мои устои. Впоследствии, ветер времени развеет эти остатки навсегда.

Я взошёл на Эмпайр один, физически и эмоционально, но покидал его с ранее невиданным для меня чувством, которое не мог понять и объяснить.

Намного позже я дал себе ответ, этим чувством была – победа.

И моей наградой была – Эмбер.

Конец марта. Цвет ячеек календаря – персиковый. Цвет зарождающейся весны, тепла, уюта и любви. Прикосновение одеяла в новом для меня доме. Её запах рядом, без примесей толпы и ветра прогоняющего скрытые в парфюме ноты. Чувство теплоты внутри, оно мягко расплывается по всему телу. Будь я сейчас на буровой в холодном Северном Море – оно бы вскипело, нырни я в него. Скорее всего, это и есть – любовь, думал я в тот момент.

Именно в таком окружении запахов и чувств я лежал в кровати и смотрел на настенный календарь в чужом для меня доме.