— Сделай милость, помоги хорошему человеку.

Сыщик удивился:

— Вот те раз. А я думал, что он с тобой, по вашей канцелярской части.

— Может, и возьмёт его к себе Андрей Иванович. Особливо после сегодняшнего.

Сыскной чиновник согласился:

— Должон взять. Толковый у тебя, Иван, братец. А то может к нам его пристроишь? В приказе завсегда людишек недохват. Лишним не станет.

— Ежли в канцелярии не сладится, так мы чрез тебя место поищем. Но пока хотелось бы вместе служить. Не чужие, чай.

— Вам решать, неволить не стану. Не волнуйся, Елисеев, о бумагах я похлопочу. Паспорт к завтрему выправим. После полудни в приказ приходите. Спросите Чиркова Бориса, это я.

— Спасибо, сударь!

— Полноте! Вы меня от большой обузы спасли. Убивца отыскали и разоблачили. Как вас не отблагодарить, да такой малостью?! Чирков добро помнит!

Покидая дом Трубецких, сыщик забрал с собой полицейского. Тело погибшей горничной и её убийцы увезли на телеге в церковь: отпевать да хоронить.

Елисеев поведал о договорённостях потомку, тот обрадовался:

— Не зря, получается, с тобой сходил.

— Что есть, то есть. Лихо ты злодея под монастырь подвёл.

«Пётр» задумчиво почесал затылок:

— Знаешь, Вань, чем больше я на эту тему размышляю, тем всё больше сомневаюсь. Не складывается у меня.

— Что не складывается?

— Знал бы, так сказал. Вроде все улики одна к другой: и повод был — ревность к барину, и улику оставил — кушак. Даже понять могу, почему он его прошляпил, с собой не захватил. Не профессиональный же убийца, чтобы хладнокровно следы заметать. Сначала грохнул, потом запаниковал. Девяносто девять человек из ста так проколются. Ещё и при допросе сбежать попытался, хотя никто его ни в чём не обвинял. Как ни крути — цельная мозаика. А вот всё равно: сомнения в печёнку вгрызлись и жрут меня, сволочи. Упустили мы с тобой что-то. Но вот что?

Копиист пожал плечами. Дескать, ты спросил, тебе и ответ держать. На мой-то взгляд, всё как надобно сложилось.

Потомок продолжил:

— Дорого б я за то заплатил, чтобы узнать. Вдобавок, как подумаю, что из-за меня мужик тот под лошадь попал, так совсем в узел связывает.

— Совесть, братец, это хорошо. Без совести быть — в паскудстве пребывать. Но напраслину на себя не возводи. Камердинер убился не по твоей вине. На дорогу глядеть было надобно. А уж стрекача давать от служителя государева совсем невместно.

— Вань, у тебя на квартире водка есть?

— Брось, Петя. Не в прок сие лекарство.

Елисеев отвёл потомка на квартиру, а сам снова отправился в крепость.

К Ушакову его допустили быстро, лишь Хрипунов задержал перед аудиенцией.

— Ты, Вань, смотри, будь осторожнее.

— С чего бы?

— Не в духе начальство наше.

— Случилось чего?

— От матушки-императрицы выволочку сёдни получил. Прискакал из дворца злющий, всем хвоста накрутил, да ругался матерно.

— За что — ведомо?

— Кто-то за спинами нашими злодействует. От имени Тайной канцелярии преступления творит.

— Дела-а-а, — протянул канцелярист.

Андрей Иванович был мрачнее тучи. Не глядя на Елисеева, спросил:

— Сыскал утрату?

— Никак нет. Сего дня возможности не представилось.

— И как сие приказываешь понимать? — удивлённо вскинулся Ушаков.

От него исходили столь явные эманации злости, что Елисеев, опасаясь вспышки гнева, быстро-быстро заговорил.

Генерал-аншеф слушал внимательно, вопросами не перебивал. Иногда кивал, иногда хмурился. Лишь потом, когда Иван закончил, спросил:

— Выдал, значит, себя душегубец.

— Чирков из Сыскного приказа к такому разумению пришёл, — осторожно произнёс Елисеев.

— Молодцы вы с братом. Нос сыскарям утёрли, — обрадовался Ушаков. — Хучь одно приятное известие за весь день.

— Дозвольте вам Петра на очи представить, — попросил Елисеев. — Таланты в брате моём имеются, что пользу Отечеству могут принесть.

В голове мелькнуло весёлое от потомка, который наблюдал за происходящим на расстоянии глазами канцеляриста:

«Ага, а ещё я вышивать умею… крестиком! Только я ведь ещё никакого желания горбатиться на твою контору не изъявлял».

«Жить-то как собираешься? В солдаты загребут, не спросят».

«Ну да. Времена у вас тёмные».

«Это у вас тёмные. А у нас каждому дворянину служить вместно. Всё, не мешай, братец. С мыслей сбиваешь».

«Умолкаю».

— Вот ты каков, Иван, сын Егорьев! Без году неделя, как на службе, а уже брательника свово пропихнуть желаешь. Не много ль на себя берёшь?