Он издал тихий звук.

— Мне жаль, что ты пропустил это.

— Это была вся моя жизнь на протяжении более двадцати лет. Со временем все наладится, — попытался он сказать. — Если я и собирался быть где-то, я рад, что он здесь. Это лучшее место для взросления.

— Ты бы не вернулся после того, как он поступил бы в колледж? Если он пойдет?

— Нет, я хочу, чтобы он знал, что я здесь ради него. Не посреди океана или за тысячи миль.

Что-то дернуло меня тогда. Как он старался. Как сильно он должен был любить своего ребенка, чтобы отказаться от чего-то, что он любил и по чему так скучал.

Я коснулась его предплечья тыльной стороной другой руки, просто коснувшись мягких темных волос.

— Ему повезло, что ты его так любишь.

Хотя Роудс ничего не сказал, но я почувствовала, как его тело немного расслабилось, когда он тихо возился с моей ладонью, перевязывая меня.

— Ему очень повезло, что у него есть мама и другой папа.

— Да, — почти задумчиво согласился он.

Когда он закончил со мной и стал складывать все свои вещи обратно в сумку, прижимая бедро к моему колену, я сделала это. Я наклонилась вперед, свободно обвела руки вокруг него и обняла.

— Спасибо, Роудс. Я очень ценю это.

Так же быстро я отпустила его.

Его щеки раскраснелись, и все, что он выдавил тихим голосом, было:

— Пожалуйста. — Он сделал шаг назад и встретился со мной взглядом. Морщины на его лбу выделились. Если бы я не знала его лучше, я бы подумала, что он хмурится. — Ну же. Я провожу тебя до дома.

..•.?.•.•.

Я не хандрила всю дорогу домой, ну, может быть, дулась где-то четверть пути.

Мои руки все еще горели. Мои колени — как внутри, так и снаружи — также ощущались избитыми, а ещё я случайно ударилась локтем о центральную консоль и прокляла половину членов семьи Джонсов… потому что они как никто другой заслуживали.

Я даже не потрудилась полностью надеть обувь. Я просто натянула их достаточно, чтобы доковылять до своей машины и сесть внутрь. Роудс закрыл за мной дверь, постучав один раз по крыше, пока я сбрасывала ботинки и перекладывала их на пассажирское сиденье.

Я остановилась только один раз, чтобы пописать на заправке, и Роудс также остановился, ожидая в своей машине, пока я не вернусь.

Разочарование пульсировало глубоко внутри моей груди, но я старалась не слишком на нем сосредотачиваться. Я пыталась совершить поход. И потерпела неудачу. Но, по крайней мере, я пыталась.

Хорошо, это была ложь. Я ненавидела неудачи больше всего на свете. Ладно, почти больше, чем что-либо.

Поэтому, когда я заметила поворот на подъездную дорогу к дому, я вздохнула с облегчением. Перед главным домом был припаркован полузнакомый хэтчбек, который, как я смутно помнила, принадлежал Джонни. Я не видела его с нашего неудачного свидания. Роудс, как и я, отправился на свое обычное место. Оставив в машине все, что мне было абсолютно не нужно, то есть все мои вещи, за исключением моего мобильного телефона и ботинок, которые небрежно натянула, я вышла, увидев, что мой домовладелец уже закрыл дверь своей машины, насторожительно наблюдая за тем, как я закрывала свою.

— Роудс, — позвала я.

— Хочешь зайти за пиццей?

Он приглашал меня к себе? Действительно? Опять?

Мое сердце екнуло.

— Конечно. Если не возражаешь.

— У меня есть пакет со льдом, который ты можешь положить к своему плечу, — сказал он.

Он смотрел, как я, пошатываясь, бормочу себе под нос «чёрт», потому что каждый шаг причиняет мне боль.

— Ты уверен, что у тебя не будет проблем из-за того, что ты уйдешь с работы раньше? — спросила я, когда мы поднимались по лестнице на террасу.

Он открыл дверь и жестом пригласил меня следовать за ним.

— Нет, но если кто и спросит, я помогал раненому туристу.

— Скажи им, что я была очень ранена. Потому что так и есть. Мне пришлось рулить запястьями. Если бы я могла оставить тебе отзыв, это было бы легко заслуживало десять звезд.

Он остановился, закрывая дверь, и посмотрел на меня.

— Почему ты ничего не сказала, когда мы были на заправке? Ты могла бы оставить там свою машину.

— Потому что я не думала об этом. — Я пожала плечами. — И потому, что я не хотела быть больше ребенком. Достаточно того, что ты видел меня плачущей.

Его лоб сморщился.

— Спасибо, что заставил меня чувствовать себя лучше. — Я сделала паузу. — И за то, что помог мне. И за то, что поехал за мной обратно.

Это заставило его снова начать двигаться, но я продолжила болтать.

— Знаешь, если ты продолжишь быть со мной таким милым, то я буду думать, что нравлюсь тебе.

Это большое тело остановилось прямо там, где он был, и смотрел на меня через плечо этими серыми глазами, когда он спросил тем грубым, серьезным голосом: