Но я снова сосредоточилась на открытке и нацарапала моему другу небольшое сообщение.

С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, АМОС!

Я так счастлива, что мы друзья. Твой талант затмевается только твоим добрым сердцем.

Обнимаю,

Ора

P.S. Диарея

С тем же успехом можно вернуться к тому моменту, с которого все началось, или, по крайней мере, ко второму моменту.

Я немного хихикнула, прежде чем засунуть купюры между сложенной бумагой. Затем я оглянулась на своего домовладельца, который не сдвинулся ни на дюйм, и сказала:

— Я готова. Спасибо за приглашение.

Он только посмотрел на меня, пока мы шли бок о бок к его дому.

— У тебя сегодня был хороший день? — спросила я его, взглянув на его силуэт.

Его внимание было устремлено вперед, но его брови были сдвинуты вместе, как будто он был чем-то обеспокоен.

— Нет. — Он тяжело вздохнул, прежде чем покачать головой. — Произошла авария с маленькой девочкой и ее отцом, когда я был на пути в офис.

— Всё было действительно плохо?

Роудс кивнул, его глаза были стеклянными.

— Их должны были доставить на воздушной скорой помощи в Денвер.

— Это ужасно. Мне жаль, — сказала я, слегка касаясь его локтя.

Его горло дернулось, и мне показалось, что он даже не заметил моего прикосновения.

— Это так жестко. Надеюсь, они в порядке. Надеюсь, ты тоже в порядке. Я уверена, что трудно быть свидетелем.

Он почти бессознательно заломил руки, представляя или думая о чем-то, прежде чем, наконец, покачать головой и сказать беспокойным голосом, который пронзил мое сердце, говоря мне, как глубоко авария запала ему под кожу:

— Трудно не представлять, что это Ам.

— Я уверена.

Наконец он взглянул на меня, и это остекленевший взгляд все еще был там, как и морщины на его лбу.

— Вероятно, не помогает то, что сегодня его день рождения.

Я только кивнула, не зная, что сказать, чтобы успокоить или утешить его. Так что я подождала секунду, пока я не выдала первое, что пришло в голову.

— Когда твой день рождения?

Если он и удивился моему вопросу, то на его лице это не отразилось.

— В марте.

— Какого числа в марте?

— Четвёртого.

— Сколько тебе будет лет?

— Сорок три.

Сорок три. Я подняла брови. Затем снова обдумала число.

Если бы не седина в его волосах, он мог бы выглядеть намного моложе. С другой стороны, он выглядел так, как самый горячий сорокадвухлетний мужчина, которого я когда-либо видела, и это было неплохо. Даже чуть-чуть.

— Что на счёт тебя? — спросил он ни с того ни с сего. — Двадцать шесть?

Я ухмыльнулась, в то время как он посмотрел вниз.

— Тридцать три.

Эта прекрасная серебристая голова дернулась.

— Нет, это не так.

Я подмигнула.

— Это так, честно. У твоего ребенка есть копия моих водительских прав.

Эти серые глаза на мгновение блуждали по моему лицу, прежде чем опуститься еще ниже. Морщины на его лбу вернулись.

— Тебе тридцать три? — спросил он, что звучало как полное недоверие.

— Тридцать четыре в мае, — подтвердила я.

Он снова посмотрел на меня, и я была почти уверена, что его взгляд задержался на моей груди на секунду дольше, чем раньше. Очень долгая дополнительная секунда. Хм.

Мы оба молчали, когда поднялись на террасу и вошли в дом. Джонни стоял на кухне с банкой пива в руках, не сводя глаз с телевизора. На диване Амос и Джеки сидели вместе и тоже смотрели телевизор. Шел какой-то боевик. На кухонном островке стояли три коробки пиццы.

И все три головы повернулись, чтобы посмотреть на меня — и на Роудса по умолчанию — в ту секунду, когда мы остановились между кухней и гостиной.

— Привет, именинник, — сказала я чуть более застенчиво, чем ожидала. — Привет, Джеки. Привет, Джонни.

— Привет, Ора, — ответил подросток, когда Джеки спрыгнула с дивана и подошла, чтобы обнять меня, также раздалось приветствие Джонни.

Нам было хорошо вместе, но она никогда раньше не обнимала меня по-настоящему, наверное, из-за неловкости. Секреты и ложь могли делать такое с людьми.

Краем глаза я заметила, что Амос встал на ноги и тоже направился, выглядя так, будто он не совсем согласен с этой идеей, но смирился. Я завоёвывала этого парня медленно, но верно. Как только Джеки отстранилась, он одарил меня одной из тех маленьких полуулыбок, которые, я могла только догадываться, он научился у своего отца, и сказал: