— Ya ne znayu. Navernoe. Skoree vsego.

А потом подхватил её на руки и потащил в дом, так что переспрашивать Мария не стала.

Позже, уже лёжа в постели после жаркого сеанса любви, Пабло повернулся и посмотрел на уснувшую жену. Умиротворенная, она раскинулась на их огромной кровати и, едва прикрытая тонкой простыней, глубоко и размеренно дышала. Разговор вместе с последующим сексом явно её успокоили, хотя ничего определенного он так и не сказал. А вот ему всё это только разбередило душу.

Тихонько встав, он как есть — босой и полуголый, только лишь в шортах — прошёл на балкон. Опёрся о перила.

Ночной прохладный воздух бодрил. Страшно хотелось курить — подарочек от его русской части. Андрей…Как и Горан, воевал с юношества — в 17 лет оказался на фронте, в Сталинграде. Прошел войну, закончив её в Кенигсберге. Выжил в натуральном аду, не получив ни единой царапины. После войны доучился, стал психиатром, психологом. Не самым простым человеком — сотрудничал с разведкой (в частности, помогал готовить нелегалов), изучал гипноз и нейролингвистическое программирование, исследовал тоталитарные секты и массовые психозы.

Потерял старшего сына-офицера в Афганской войне. Осталось, правда, еще два ребёнка: сын и дочь, построившие свои довольно успешные жизни, пройдя через перипетии 90-х. Дожил до 97 лет, успев увидеть и внуков, и даже правнуков.

В сравнении с тем же Гораном далеко не самая плохая жизнь. Не без боли и не без слёз, но счастья в ней хватало. Как он — эта часть — оказался здесь, в Колумбии самого конца семидесятых? Что в этой душе было такого исключительно? Что такое невероятное было в других жизнях, что все они очутились тут, в его голове?

С другой стороны — а так ли ему нужен ответ? Может, стоит просто принять это как данность и просто жить, пользуясь выпавшими преимуществами. Эти воспоминания уже показали себя как минимум небесполезными. В конце концов, может в этом и смысл — изменить своими действиями мир? Вот только как…

Снова накатила печаль. В голове звучало на русском «Там нет меня» — песня, слов которой он особо не помнил, потому что их не помнила его русская часть. Хотелось пойти вниз и найти сигареты, но вместо этого он прямо по балкону перешел в соседнюю комнату, где в серванте стояла бутылка виски. Он практически не пил, но сейчас плеснул себе граммов сорок, и, забрав с собой и бутылку, и стакан вернулся на балкон. Здесь, глядя на ночное небо, он залпом проглотил янтарную жидкость, огнем ворвавшуюся в пищевод.

В саду мелькнула тень, но через секунду насторожившийся было Пабло улыбнулся своей паранойе, увидев пробегающую кошку, явно выслеживающую мышку себе на ужин. И почему-то именно этот вид — маленького кота, почти котёнка — отогнал меланхолию. Как-то пришло вдруг принятие того, что он ничего в прошлом — включая то, что осталось воспоминаниях о будущем — изменить не может.

Зато он сможет изменить свою нынешнюю реальность. Надо просто выполнять план. И разве что почаще молиться, потому что без веры он точно пойдет в разнос.

Вот только еще недавно его план касался больше Колумбии и Южной Америке. Ну и, конечно, США и Европы в части торговли веществами. А теперь хотелось большего. Хотелось как-то помочь Югославии. Помочь Союзу — или хотя бы России. Но в том, что обе его родины смогут выстоять, он очень и очень сомневался, как и в том, что он как-то может это изменить.

Да и как? Нет, очень скоро денег у него будет больше, чем он сможет потратить даже с учетом всех его усилий по строительству отмывающей инфраструктуры. Но что такое даже и двадцать миллиардов долларов в масштабе такого государства, как СССР? Или Югославии? Нет, деньги большие и даже огромные, но как он может их дать, в каком виде? Наличку отгружать? Смешно…

В общем, сначала надо помочь себе. Как в самолёте, при разгерметизации. Сначала себе, далее по возможности. Ну и хорошенько раскинуть мозгами, что можно сделать.

А чтобы успокоить мятущуюся душу, можно будет полить её кровью. Кто там был среди главных палачей Югославии в 90-х? Мадлен Оллбрайт? Интересно, где она сейчас. Вряд ли большая шишка.

Посмотрев на бутылку, Пабло налил себе еще немного. Но пить не стал, оставив стакан на столе.

— Хватит жевать сопли, Пабло, — пробормотал он сам себе. — Пора уже по-настоящему готовиться. Удар по Кали уже перезрел.

Как раз будет первой операцией под флагом М-19. А потом можно будет убрать оставшихся здесь, в Медельине, мелких главарей, чтобы в принципе конкурентов снять с доски. Это повесим как раз на Кали… В конце концов, в той жизни, в конце 80-х, в Колумбии было вообще принято валить все на Эскобара. Помнилось, как он рассказывал сыну, что из многочисленных «акций» его рук дело, а что нет. Соотношение было в районе одного к десяти, наверное.

Так что время ответить тем же. А заодно спалить американцам очередную партию кокаина, решая сразу две задачи: добавить авторитета одному из своих агентов, работающих в УБН в Аризоне и подставить это самое левое М-19…