Космические станции, значит.

— Но за пределами нашего мира оказались не враги, а повод для конфликта. Произошел раскол. Выделились группы, которые хотели диктовать остальным свою волю. Я бы могла перечислить десятки незнакомых тебе имен и названий. Клоисадиты, мажириторы, Холькер Рана-Нарион. Это пустые для тебя слова.

Ну часть из них я узнал, потому как Гелла прочла их мне в письме к Касаару. Но Ксанафия права. Эти слова мне мало о чем говорят.

— Скажу проще — часть сообщества желала максимально закрыть и обезопасить наш мир от возможных вторжений. Другая восприняла запреты как посягательство на права. Многих подробностей этих политических дрязг я сама не знаю. Когда прошла посвящение, то война уже началась, хотя и не затянула всех.

— Но постепенно всех затянула. — предположил я.

— Как-то так вышло. С каждым годом ситуация накалялась. С каждой смертью путь назад становился все более призрачным. А затем кто-то начал использовать душерез. Автономный самораспространяющийся механизм уничтожения. Информационная болезнь. Многие наши системы манипуляции энергии были общими. У каких-то сволочей возникла идея создать болезнь и лекарство от неё. Уничтожить всех, кроме своих.

— Кто же это был?

— Не знаю. Все потом обвиняли друг друга, но было уже поздно.

— Лекарство не подействовало?

— Могло подействовать, но разрушать всегда проще чем созидать. На основе изначального душереза гибнущие враги делали искаженные, дефектные версии. Всего спустя неделю по сетям гуляло уже сто тридцать семь разных типов душереза. Они сталкивались между собой, менялись как вирусы. Мутировали. И уже никому было не спастись так просто.

Я вспомнил силу, убившую Касаара. Так вот что это было. Информационный магический червь. Ни смысла, ни полноценного разума. Лишь одна цель — разрушать и копировать себя. Он уничтожил чародея, а затем исчез, потому как мы для него не были приоритетными целями. Однако Третий успел заразиться.

— И, как я понимаю, от этой дряни нет спасения?

Ксанафия изменилась в лице и мрачным голосом ответила:

— Очень надеюсь, что есть. Я ведь тоже заражена.

Вот оно как. Ясно почему Ксанафия такая нервная.

— Но тебе можно как-то помочь?

Волшебница кивнула и задала вопрос, которого я давно ждал:

— Знаешь, для чего Касаар отправил тебя в наш мир?

— Помочь тебе?

— Помочь нам всём, — ответила волшебница. — Но из всех осталась только я одна. Надеялась, что хотя бы Касаар уцелеет. У него ведь было на шесть жизней больше, чем у меня. Не срослось. Были и другие маги из нашей группы.

— Те с картины?

— Да. Они погрузили себя в полный стазис. Когда я засыпала все четверо были целы, а когда пробудилась первый раз, то нашла лишь тела. Пустые оболочки, которые регенерация продолжала сохранять вопреки смерти разума.

— Стазис не сработал?

— Он работал пока его не отключили, — зло ответила волшебница. — Те самые мусорщики, что почему-то считали себя нашими наследниками. Иктунос, Крертеарид, Хар’ан. Их больше нет. Дикари убили их своим невежеством, а я проявила слабость.

— Какую?

— Поверила им. Я… Прозвучит, наверное, глупо, но я хочу сейчас выпить.

— Почему глупо? — удивился я.

— Потеря контроля. Отказ от ответственности. Хотя, я смогу быстро снять опьянение. Но даже так…

Она явно, что называется, на взводе. Не мудрено, учитывая все несчастья свалившиеся на нее.

Перед волшебницей материализовался длинный прозрачный стакан, который был до середины заполнен красноватой жидкостью. Такой-же появился напротив меня.

Ксанафия пила не морщась и залпом. Причём алкоголь этот был довольно крепким, но видимо расшатанные нервы волшебницы не способствовали смакованию. Она хотела именно напиться.

— Я поверила им, — Ксанафия снова вернулась к теме магов Первого Цикла. — Они так много говорили мне, что тоскуют о прошлом мире. Что все восстановят и заново отстроят. Возродят цивилизацию? Ну и где она, Крайт? Ты видишь вокруг что-нибудь похожее на цивилизацию? Стало только хуже! Я должна была действовать решительнее!

Стакан, который волшебница поставила рядом с собой, звонко треснул. Ксанафия пьянела и начинала хуже контролировать свои силы на фоне бурлящих эмоций.

— Я должна была сделать как сделала вчера. Даже больше. Сравнять с землей их помойные кучи. Тогда, возможно, проснувшись снова я не обнаружила бы свою голову отрубленной.

— Это не сильно тебе повредило, — отметил я, тоже сделав глоток жгучего алкоголя.

— Нет, — согласилась Ксанафия. — Тело? Оно так. Оболочка. Думаю и существую я давно не в сигналах мозга. Но если бы не проснулась, то они могли окончательно уничтожить систему жизнеобеспечения. Тогда я была бы обречена. Ты спас меня. Ты не такой как они все. Я знаю это. Касаар не мог ошибиться в выборе.

Ксанафия говорила это на эмоциях. Она даже чуть приподнялась в воздух, левитируя и смотря будто прямо мне в душу. От этого её взгляда становилось не по себе. Она видела во мне последний луч надежды. Соломинку, за которую готов ухватиться утопающий чтобы спастись или утянуть её с собой.