Потом короткий экзамен — те, кто его успешно сдал получили младшие офицерские звания, те, которые завалили так и остались фельдшерами-подофицерами — и распределение в войска.

Павел Антофьев попал по распределению в санитарный батальон 13 гренадерской дивизии центрального военного округа. Изначально он думал, что после обучения в Одессе его отправят на юг в Царьград, однако, видимо, там врачей хватало — а может просто интенсивность боевых действий была не столь высока — и молодого врача отправили на запад. Там как раз началась война с Австрией и русские корпуса «перепрыгнув» через Карпаты принялись подобно стае волков рвать беззащитные тылы цесарцев, не встречая особенного сопротивления со стороны противника. Темпы продвижения вперед попервой были настолько высоки, а путаница в войсках столь беспощадна, что свою дивизию Антофьев догнал только под Эггенбургом, где ему и довелось поучаствовать в первом генеральном сражении разгоревшейся на просторах всего континента войны.

Вернее, не в самом сражении, конечно же, а скорее в ликвидации его последствий. Трехдневный бой, а потом спешное отступление на двести километров на восток хоть и выглядели на первый взгляд блестяще проведенной на стратегическом уровне операцией, на уровне отдельных солдат, тем более раненных, нуждающихся в уходе, лечении и покое, превратились в бесконечный кровавый ужас, отмеченный сотнями и тысячами деревянных крестов по обочинам австрийских дорог.

Более того, тем кому вообще досталась могила именной табличкой можно сказать еще повезло. Не мало было и тех, кого пришлось просто бросить, уповая на то, что противники по ту сторону фронта не оставят трупы на съедение падальщиков а предадут их земле как это и предполагает христианский обычай. О таких только что и оставалась запись в «амбарной книге» медбата: «Иванов Иван Иванович, такого-то года рождения, н-ской части выбыл по причине смерти от ранений. Тело оставлено у дорожного разъезда между городами А и Б. Число, подпись». Ну и смертный медальон, вернее его половина. Для отчетности.

Дальше последовало фактически полугодовое затишье. Нет где-то там боевые действия продолжались, маневрировали отдельные отряды, англичане продолжали осаждать Царьград, а пруссаки уже по традиции потеряли свою столицу, но конкретно для поручика — внеочередное звание он получил по итогам осенних боев — Антофьева мало что происходило.

Их дивизия стояла в окрестностях города Нитра и прикрывала дорогу в глубь новообразованной — ну фактически еще даже не образованной, если честно, о будущем формировании отдельного королевства со столицей в Кошау было пока только объявлено, а пока тут руководила русская оккупационная администрация — Словакии. Учитывая то, что основная ось соприкосновения армий, пролегающая через города Вена, Пресбург и Пешт находилась южнее, можно сказать, что работы у гренадеров практически не было. Соответственно не было ее и у врачей, впрочем, и тут находились исключения.

Кто-то отравился, кто-то обморозился в карауле — казалось бы как, не Сибирь же поди, а центральная Европа, но нет и тут находились умельцы — кто-то ноги стер до мяса или палец себе отстрелил исключительно по глупости. Было чем заняться и без больших сражений.

С приходом весны и тепла зашевелились и военные. Их дивизию сдернули с места и отправили вперед, чтобы гренадеры нависали над левым флангом австрийцев и мешали прямому сообщению между союзниками на севере в Пруссии и здесь. Пришлось 13 гренадерской дивизии поучаствовать в нескольких мелких стычках, из тех, что не попадают в учебники истории, но при этом не обходятся без человеческих смертей. Кто-то кого-то атаковал, кто-то оборонялся, другие пытались обойти и отсечь, а врачи все также шили, лечили, ампутировали, хоронили. Впрочем, для последнего имелись отдельные команды к врачебной части не имеющие никакого отношения.

Ну а дальше пришел май, и основная армия начала готовиться к решающему сражению, собирая все силы в кулак. Не избежала этой участи и 13 гренадерская дивизия, которая 27 мая переправилась через Дунай и двинула вдоль берега на запад чтобы еще через три дня вступить в битву при Дьоре.

— Немцы прорвались! Прорвались, сюда скачут! Спасайтесь! — Смысл заполошных криков очередной санитарной команды, разбегающейся в стороны забыв о своих «подопечных», дошел до поручика совсем не сразу. Павел Петрович как раз в этот момент перевязывал рану одному бедолаге, схлопотавшему вражеским штыком в плечо, и был максимально сосредоточен на своей работе.

— Какие немцы? — Антофьев встал на ноги и огляделся. Имелась все же надежда что санитары что-то напутали в качестве вражеских солдат восприняли союзников. Пруссаков там или венгров, например. — Откуда здесь немцы?

Крики санитаров мгновенно привели располагавшийся немного в тылу дивизионный госпиталь в настоящую панику. Теоретически медбат имел в своем составе взвод охраны, однако понятное дело в запаре их всех приставили к другой работе. Охранники, уже давно переквалифицированные в младший медицинский персонал, помогали таскать раненных, убирать в операционных и даже порой ассистировать при операциях. И на то, что это нарушает требования устава, все смотрели сквозь пальцы. До этого момента.

Кто-то куда-то бежал, подхватывал оружие, один из легко-раненных офицеров, временно оставленных при госпитале на хозяйстве, принялся командовать, собирая боеспособных солдат в некий аналог отряда прикрытия.

Надежда на то, что это какая-то ошибка до последнего теплившаяся в душе поручика, — одновременно тело на автомате бросилось помогать загружать ту часть раненных которых можно было транспортировать на телеги для отправки дальше в тыл — было разрушено появлением из-за изгиба дороги всадников в явно не русской военной форме.

— Саксонцы! — Если Павел Петрович в деталях одежды вражеских армий разбирался примерно никак, то вот прочие «кадровые» офицеры идентифицировали кавалеристов буквально влет. Только от этого легче совсем не стало. — По местам! Рассыпаться, стрелять по способности! На открытое пространство никому не вылезать.

Антофьев рефлекторно схватился на висящий у него на поясе барабанник. Вообще-то по уставу личным оружием военного врача была шашка, которую последние годы начали постепенно менять на выполняющие более символическую роль кортики. Потому что толку для врача от шашки было немного, зато случаи, когда непривычные к оружию люди об нее спотыкались или ранили себя имелись во множестве. Однако свое холодное оружие поручик уже давно похоронил на дне походного чемодана достав его оттуда ровно один раз — когда получал повышение в чине.