На секунду мы были соединены кашемиром.

— Ты здесь из-за меня? — спросила она внезапно.

— Что?

— Ты меня слышал. Ты здесь из-за меня?

— Я пришёл отдать дань уважения. Твой отец был хорошим человеком, а твоя мать всегда была исключительно добра ко мне.

— Зачем ты вернулся этим летом?

— Потому что мои самые давние друзья вели себя как дети.

— И я не учитывалась в этих решениях? — настаивала она.

— Никогда не учитывалась.

Она отрывисто кивнула. На её очаровательном лице не было ни следа эмоций.

— Хорошо, — она забрала у меня пальто и просунула руки в слишком длинные рукава. — Когда ты продашь этот дом? — спросила она, доставая свои серебристо-блондинистые волосы и рассыпая их по воротнику.

— Весной, — сказал я.

— Хорошо, — повторила она. — Здорово будет ради разнообразия иметь славных соседей.

Затем Слоан Уолтон вышла из моего дома, не оборачиваясь.

Я съел холодный бургер и картошку фри вместо курицы, затем помыл тарелку и убрал обратно в шкаф. Следующим делом на очереди были стол и полы, которые я протёр, чтобы уничтожить все следы, которые могла оставить моя нежеланная посетительница.

Я устал. Это не было ложью. Мне хотелось лишь принять горячий душ и забраться в постель с книгой. Но я не лягу спать. Пока не ляжет она. Кроме того, надо сделать работу. Я поднялся наверх в свою старую спальню — пространство, которое я теперь использовал преимущественно как кабинет.

Я сел за стол перед большим панорамным окном, которое выходило на задний двор и также давало обзор на двор Слоан. Мой телефон сигнализировал о сообщении.

Карен: Мы изумительно проводим время. Как раз то, что требовала сегодня душа. Ещё раз спасибо, ты такой внимательный и щедрый! П.С. У моей подруги есть дочь, с которой она хочет тебя познакомить.

Она добавила подмигивающий смайлик и селфи, на котором она была со своими подругами в одинаковых халатах и зелёной жижей на лице. Их глаза выглядели красными и опухшими, но улыбки казались искренними. Некоторые люди могли вынести худшее, и их души не оказывались травмированы. Уолтоны были из числа таких людей. Я же, напротив, родился повреждённым.

Я: Всегда пожалуйста. Никаких дочерей.

Я пролистал свои переписки, пока не нашёл диалог, который искал.

Саймон: Если бы я в этой жизни мог выбрать себе сына, это был бы ты. Позаботься о моих девочках.

Это было последнее сообщение, которое я когда-либо получал от мужчины, которым восхищался. Мужчины, который так по-дурацки верил, что меня можно спасти. Я бросил телефон, напряг пальцы и опять пожалел, что не приберёг ежедневную сигарету на сейчас. Вместо этого я прижал основания ладоней к глазам и велел жжению уйти.

Я сдержался, снова взял телефон и пролистал список контактов. Она не должна быть одна, рассуждал я.

Я: Слоан не у сестры. Она дома одна.

Наоми: Спасибо за предупреждение. У меня складывалось предчувствие, что она попытается украдкой урвать время наедине. Мы с Линой позаботимся о ней.

Выполнив свой долг, я включил ноутбук и открыл первый из восьми отчётов, которые ждали моего внимания. Я едва просмотрел финансовые данные в первом, как мой телефон завибрировал на столе. На сей раз это был звонок.

Эмри Садик.

Решив повариться в своих страданиях, а не обсуждать это, я позволил звонку уйти на голосовую почту.

Мгновение спустя пришло сообщение.

Эмри: Я просто продолжу названивать. Можешь сэкономить нам обоим время и ответить.

Я едва закончил закатывать глаза, как поступил следующий звонок.

— Да? — сухо ответил я.

— О, хорошо. Ты ещё не совсем скатился в саморазрушение, — доктор Эмри Садик был психологом, элитным тренером по выступлениям и худшим на свете нечаянным другом. Мужчина знал большинство моих самых тёмных и глубинных секретов. Я уже прекратил попытки разубедить его в том, что меня стоит спасать.

— Ты позвонил по конкретной причине или просто побесить меня? — спросил я.

Я услышал безошибочно узнаваемое щёлканье и постукивание, с которым скорлупа от фисташек, которые он всегда ел перед ужином, падала в миску. Я мог представить его за столом в кабинете, баскетбольный матч показывается без звука, а перед ним лежит ежедневный кроссворд. Эмри был мужчиной, который верил в рутину и продуктивность… и поддержку друзей, даже когда те его не хотели.

— Как всё прошло сегодня?

— Нормально. Депрессивно. Грустно.