На свежевыкрашенном бирюзовом столе между нами стояла потёртая шахматная доска в середине партии.

— Спасибо, — сказал я, всё ещё хмуро глядя на доску. Мне нравилось, что он не задавал мне вопросов и не высмеивал за то, что я попросил кофе. Мужчины пили кофе. Я привыкал к его вкусу.

Я сомкнул пальцы вокруг головы коня и переместил его глубже на вражескую территорию.

— Помни, ты не можешь просто так пойти в атаку, — объяснил мистер Уолтон. — У тебя должен быть план. Стратегия. Ты не можешь просто думать о том, что собираешься делать. Ты должен предугадать, что собирается сделать твой противник.

После этого совета его слон аккуратно уничтожил моего коня.

— Чёрт возьми, — пробормотал я, беря чашку с кофе.

Мистер Уолтон ухмыльнулся.

— Не сдавайся. Доведи дело до конца.

Раздосадованный, я пожертвовал пешку.

— Шах и мат, — сказал мистер Уолтон, поправляя очки на носу.

Я откинулся на жёлтую узорчатую подушку.

— Не думаю, что мне нравится эта игра.

— У меня такое чувство, что, попрактиковавшись ещё немного, ты найдёшь свою колею. Это похоже на то, что ты делаешь на футбольном поле, но не выходя из дома.

Сегодня был ноябрьский воскресный день. А это означало, что не было ни игры, ни тренировки, ни спасения от того ада, в котором я жил по соседству.

Папа был на рыбалке с друзьями. Мама была там же, где проводила большую часть своего свободного времени, когда отца не было рядом: одна в своей спальне. Я заметил мистера Уолтона на заднем дворе, вырывавшего цветы, и вызвался помочь.

— Как продвигаются уроки шахмат? — спросила Карен Уолтон, влетая в комнату с двумя пакетами продуктов.

— Отлично, — настаивал мистер Уолтон.

— Ужасно, — сказал я.

Мы оба встали из-за стола и каждый взял у неё по пакету. Пока мистер Уолтон громко целовал свою жену, я занялся доставкой пакета на огромный центральный островок кухни. Здесь царил небольшой беспорядок. Беспорядочная стопка кулинарных книг, рассыпанная мука рядом с фарфоровой посудой, которую никто не удосужился убрать. Миска с яблоками стояла наполовину на журнале, открытом на статье о том, как отправить детей в колледж.

Беспорядок в моём доме был недопустим. Нужно было любой ценой избегать всего, что могло послужить провоцирующим поводом.

— В машине есть ещё кое-что, — объявила миссис Уолтон, смущённо похлопав мистера Уолтона по заднице. Привязанность — это то, чего не было у меня дома.

— Мы принесём, — настаивал мистер Уолтон. — Побалуй себя чашечкой кофе, пока мы с моим протеже разгружаемся.

— Что бы я без вас двоих делала? И, пожалуй, я лучше выпью вина, — сказала миссис Уолтон, ласково похлопав меня по руке, и направилась к большому встроенному посудному шкафу, в котором хранился целый ассортимент разномастных бокалов для бара.

Мне не удалось скрыть гримасу, когда её пальцы случайно коснулись моего последнего синяка. Уолтоны пили. За обеденным столом было вино, и я видел, как мистер и миссис Уолтон иногда пили коктейли на крыльце. Но я никогда не видел их пьяными.

В этом и заключалась разница между мистером Уолтоном и моим отцом. Самоконтроль.

Может быть, именно этому он пытался научить меня за шахматной доской.

— Футбольная травма? — спросил мистер Уолтон, глядя на мою руку.

— Да, — сказал я, опуская рукав рубашки, чтобы прикрыть синяк. Ложь застряла у меня в горле.

Миссис Уолтон поманила меня пальцем и указала вверх. Я спрятал улыбку. Мне нравилось быть нужным, даже если это связано с моим ростом. Я нашёл на верхней полке её любимый бокал на длинной ножке с выгравированными цветами и протянул ей. Она махнула им в сторону мужа, задавая безмолвный вопрос. Мистер Уолтон многозначительно поднял большой палец, и я взяла с полки второй стакан.

— Люсьен, мне не нравится, что ты играешь в эту игру, — отчитала она, взяв второй бокал и направляясь к стойке. Она поставила бокалы на стол, порылась в одном из пакетов и достала бутылку вина. — Существует слишком много способов получить травму. И да, молодые тела заживают быстрее, но ты не знаешь, к чему могут привести подобные травмы в дальнейшей жизни.

— Этот мальчик — стартовый квотербек в выпускном классе, дорогая, — отметил мистер Уолтон. — Он не станет уходить из команды и заниматься вязанием.

— Никто не говорил о вязании, — сказала она. — Как насчёт софтбола? Слоан почти никогда не получает травм. Кстати, где наша дочь?

Я задавался тем же вопросом последние два часа, но отказывался спрашивать.

— На свидании с тем парнем Блутом, — ответил мистер Уолтон, выразительно изогнув бровь.

Я напрягся. Для меня это было новостью. Мы говорили об этом. Не в школе, потому что в школе мы никогда не разговаривали. Это какое-то негласное правило между нами двумя. Она, вероятно, считала меня засранцем. Популярный квотербек, который считал, что он слишком хорош, чтобы его видели разговаривающим с книжным червём из десятого класса.