На следующий день операм из ОБЭП и ОМОНу опять пришлось усиленно поработать. Одновременно в разных концах города накрыли сразу три подпольных цеха по розливу фальсифицированной водки и две базы, где хранилась их продукция. На специально выделенный Администрацией города склад потянулись грузовики с изъятой водкой. Среди тех, кто был завязан на данном виде нелегального бизнеса, царила большая паника. Неожиданное резкое повышение активности милиции представлялось им малопонятным и они искали этому свое объяснение. Обращались к знакомым ментам, но те только пожимали плечами и ссылались на то, что ОЭПовцы свои планы держат в секрете. Действительно, инициатором массированной атаки на производителей поддельной "огненной воды" был ОБЭП, а мозгом и движущей силой проводимых мероприятий являлся Пустовалов. Он успевал везде: вместе со своими ребятами вламывался в подвальные цеха и на закрытые базы, оперативно решал вопросы с транспортом и погрузкой, контролировал проведение сотрудниками обысков и решал еще массу мелких, но насущных проблем. Пустовалов был вездесущ и в то же время неуловим. Вездесущ для жуликов, неуловим для руководства.

Среди жуликов кипели страсти. Больше всех бушевал Насос. Он буквально рвал и метал.

– Пидоры "пиковые"! Значит, им вчера задницу на овощебазе прищемили, так они не нашли ничего лучше как мои цеха сдать! Загнали, значит, нам свой спирт, получили бабки и слили информацию ментам. Давить их сук надо, в натуре, за такие подлянки!
– гремел его бас по всему офису.

А причины для возмущения у него имелись вполне обоснованные. Разветвленная сеть его организации терпела огромные убытки. И ущерб грозил вырасти еще за счет расходов на подогрев и адвокатов для братвы, влипнувшей с водочными делами. Ярость Насоса требовала выхода и незамедлительно. Быстро собрав ударную группу, он отправил ее на центральный рынок, который, кстати, охранялся его бригадой. Боевики Насоса действовали в полном соответствии со своими жаргонными названиями. Они словно торпеды промчались по торговым рядам южан, сметая на землю все дары природы теплых краев, подобно быкам, бросались на каждое лицо кавказской национальности, как на красную тряпку. Яркие сочные помидоры безжалостно втаптывались в грязь, а потом по этой мешанине грубо возились лица южных торговцев, подвергшихся расправе. Если не обращать внимание на такие несоответствия, как то, что дело происходило днем, а не ночью, в Горноуральске, не в Париже и что избиения производились по национальной принадлежности, а не религиозной, то, в целом, все происходящее очень напоминало Варфоломевскую ночь. Приезжие торговцы, словно гугеноты, затравленно метались по территории рынка, огороженной сетчатым забором, а орда опьяненных кровью молодчиков гонялась за ними, подвергая жестокой расправе каждого настигнутого. Впрочем, погром продолжался недолго. В отдалении послышались сирены милицейских машин, при звуке которых боевики из группировки Насоса быстро попрыгали по своим тачкам и дали деру.

"Южные" не заставили себя ждать с ответными действиями. Едва милиция, осмотрев место происшествия и опросив потерпевших, отбыла, как они собрались с силами и отмолотили официальную охрану рынка, которая пренебрегла своими основными обязанностями по дружбе с братвой. Пропустив беспрепятственно насосовских боевиков на территорию рынка, хотя велосипедные цепи в руках последних не давали повода усомниться в их агрессивных намерениях, охранники молча наблюдали за погромом. Теперь гоняли по рынку и жестоко били их самих. Когда никто из охранников уже не был в силах не только сопротивляться, но и попросту стоять на ногах, "южные" всех их свалили в кучу у ворот и позвонили в офис Насоса. Обозвали его ишаком и сказали, чтобы приехал забирать своих шакалов.

Для урегулирования конфликта в Горноуральск потянулись разные криминальные аксакалы, занимающие высокие посты в иерархии преступного мира. Для местных авторитетов тоже наступили горячие деньки. В поте лица они целыми днями мотались по городу: организовывали стрелки, что-то с кем-то перетирали, кого-то разводили. Открытой войны между группировками удалось избежать, но ростки недоверия друг к другу прочно пустили корни.

Г Л А В А XXI

Поступив на службу в адвокатскую контору, Морев вновь лишился свободы действий. Соответственно отсутствие на службе несколько дней повлекло получение серьезного нагоняя от начальства. Руководитель адвокатской конторы господин Плеханов отчитывал его, словно мальчишку. Александра подмывало послать его куда подальше и уйти, хлопнув дверью, но проклятая проза жизни, определяемая отсутствием денежных знаков в карманах и на сберкнижке, заставила подчиниться правилам игры и, виновато потупив голову, покорно внимать начальству. Плеханов в выражениях не стеснялся, хотя они и были облечены в личину пристойности:

– Скажу вам прямо, Александр Юрьевич, я взял вас на работу из милости. В любой другой адвокатской конторе у нас в городе, вам, прежде чем приступить к работе, пришлось бы выложить от 15 до 50 тысяч рублей за лицензию. Я не стал брать с вас денег в надежде, что ваш богатый опыт практической работы в органах окажется для нас полезным. Но, кажется, серьезно в вас ошибся. Правда, сначала вы приятно удивили меня, когда в первый же день сумели подцепить американского клиента. Однако, вся дальнейшая ваша деятельность не вызывает у меня ничего, кроме нареканий. Вы где-то пропадаете целыми днями, не ставя меня в известность о своем местонахождении. В офисе вас практически не видно. И самое главное то, что до сих пор вы не принесли в копилку нашей конторы ни копейки. Такое положение вещей меня не устраивает. Запомните и уясните себе: здесь не милиция, вы работаете не на государство, а на меня. Я ваш хозяин. И мне глубоко наплевать на ваши моральные принципы и жизненные обстоятельства. Мне важно только одно: чтобы ваша деятельность приносила деньги моей конторе. Вы поняли меня Александр Юрьевич?

– Понял, - глухо отозвался Морев.

– Тогда докажите это на практике. В коридоре сидит мужчина. На него ваши бывшие коллеги завели уголовное дело по какому-то хозяйственному преступлению. Бывший адвокат из юридической консультации его по каким-то причинам перестал устраивать. Он хочет нового и толкового адвоката, который сможет ему помочь. Дерзайте. Это ваш шанс. Возможно последний.

Морев поднялся и отправился исполнять указание. Настроение после начальственной нотации было препаршивым и он еще раз подумал не послать ли всю эту контору в задницу. Но вспомнив как сам учил молодых оперов, что лучшее лекарство для уязвленного самолюбия это доказать себе и другим, что ты чего-то стоишь, решил послать ее потом. Вышел в коридор и пригласил ожидавшего там мужчину в общую комнату, отведенную адвокатам. Посетителю было лет 50. Годы наложили отпечаток на его голову, которая блистала большой отшлифованной лысиной. Зато во всем остальном его облике не ощущалось накапливающихся с возрастом болезней. Товарищ выглядел кругленьким пышущим здоровьем колобком-бодрячком, отчего складывалось впечатление, что солнце, воздух и вода его лучшие друзья, а все невзгоды обходят стороной. Однако, впечатление оказалось обманчивым. Жизнь посетителя, который преставился Скаченко Юлием Антоновичем, была отнюдь не радостной и беззаботной, а последнее время вообще дала серьезный крен в сторону тюрьмы. Юлий Антонович поведал весьма грустную историю о перипетиях своей судьбы. О том как, не жалея сил и здоровья, ударно трудился в кресле начальника небольшого ремонтно-строительного участка, ни о чем так сильно не радел, как о производственных успехах своего участка и технике безопасности на нем, но при этом регулярно критиковался вышестоящим руководством и урезался в премиях. А тут еще прицепились зловредные менты, которые в один прекрасный день повязали Юлия Антоновича на глазах трудового коллектива, как последнего жулика, и увезли к себе в отдел. И светит теперь ему вместо доски почета позорное пятно в биографии, связанное с отбытием наказания в местах не столь отдаленных. А причина, приведшая товарища Скаченко в адвокатскую контору, заключалась вот в чем. По его делу уже начался суд, и женщина-адвокат представлявшая его интересы, сказала, что процесс складывается для Юлия Антоновича неудачно и если она скинет для него в приговоре пару годочков лишения свободы, то должен будет он ей сказать за то большое спасибо. Тут Скаченко осознал, что избежать отсидки ему не удастся и запаниковал. А в соответствии со своим мировозрением посчитал единственным выходом найти такого человека, который бы дал на лапу судье и отмазал его от зоны. В поисках такого человека он и приехал в частную адвокатскую контору Плеханова.

Выслушавший за свою оперскую жизнь немало исповедей жуликов самых разных мастей, Морев отлично знал, что, как бы искренне они не звучали, полностью верить им нельзя. Скептически глядя на посетителя, он терпеливо дождался, пока тот выговорится, после чего снял трубку телефона. Пустовалов оказался на месте и дело Скаченко отлично помнил. Пятиминутный телефонный разговор с ним дал Мореву гораздо больше необходимой информации, чем получасовое выслушивание Юлия Антоновича.

Дело по обэповским меркам не представляло чего-либо особенно выдающегося. Будучи начальником ремонтно-строительного участка Скаченко через бригадиров выплачивал зарплату наемным строителям. Только расписывались работяги в одной ведомости, а в бухгалтерию Юлий Антонович представлял совершенно другую, на значительно большую сумму, в которой подписи строителей подделывал. Слепили его пустоваловские ребята очень качественно. Изъяли при задержании обе ведомости, денежную разницу, черновые записи и даже авторучку, которой производилась подделка росписей. Доказательств расхитительской деятельности Скаченко были воз и маленькая тележка.

Положив телефонную трубку, Морев посидел, помолчал и, горько усмехнувшись чему-то своему, начал говорить:

– Значит так, Юлий Антонович, скажу вам прямо. Положение у вас аховое. И это правильно. Как говорил Анатолий Папанов Андрею Миронову:"Тебя посодют, а ты не воруй". С книжкой под названием Уголовный Кодекс Российской Федерации, вероятно, вас уже знакомили. По вашей 160 статье части третьей ни штрафа, ни исправработ не предусмотрено, только лишение свободы. Пятерик по низшему пределу. И если вы, Юлий Антонович, не желаете получить больше, то выбросите мыслишку о подкупе судьи из своей головушки.