— А вот с этим может случиться накладка. У него на лодыжке зачарованный браслет. Если он покинет уезд, то взрывом ему оторвет ногу. И это еще в лучшем случае.

— Блин, тогда сдувайте с него пылинки! И держитесь, мы с Настей скоро будем!

— Хорошо. Ваше сиятельство, вгрыземся зубами, но дождемся вашего… Так, за мной пришли. Прошу прощения, но я вынужден откланяться.

— Василий Григорьевич! — раздался на заднем плане грозный голос Боярской. — Бросайте свои болталки и спускайте портки. Комарик прилетел жалить самое родное!

— До свидания…

Попрощавшись с Зубром, я прикрыл глаза. Какими же глупостями мы тут занимаемся! Дома идет настоящая война, а я тут примеряю наряды и собираюсь на тусу с местной аристократией, большая часть из которой меня презирает, и ради чего?

А, точно! Попытаться найти союзников, чтобы вернуться домой во всеоружии, а также спасти сестру от необходимости ложиться под очередного богатого хлыща, который «спасет» род от долгов.

Ну и еще по мелочи.

Через десять минут за окном послышался мотоциклетный рев. Я скосил глаза на часы — 20:28. А дамы весьма пунктуальны.

Сестра уже была при параде, но своим «военным» привычкам не изменяла. Темно-зеленое платье на ней было неизменно строгим и закрытым.

Впрочем, как не прячь, но красота всегда просится наружу.

— Так, Настя, заканчивай, — решительно сказал я. — Труба зовет!

— Блин… — вздохнула она. — Ладно, вроде куда лучше чем вчера. Ну-ка!

Она стащила меня с табуретки и подвела к зеркалу.

Осмотрев себя со всех сторон, я был вынужден признать, что сестрица и впрямь неплохо поработала. Вчера одежка действительно висела как на корове седло, а нынче мундир с брюками сидели как влитые, натягивались в одних местах и тянулись в других. Плечи, талия — все как надо!

Я повернулся и… блин, даже задница как орех! Маша тоже заметила эту пикантную особенность и, глядя прямо мне в глаза, закусила губку.

— Нет, все равно не нравится, — вздохнула Настя. — Эх, еще бы часочек…

— Предлагаешь, позвонить Болконским и попросить их перенести вечер?

— Ага-ага, очень смешно, — всплеснула она руками и кольнула меня иголкой под зад.

— Ай!

— Смеяться будешь, если мы ударим в грязь лицом! — сказала она, и мы вышли в коридор.

За окнами показались огни фар, стекла дребезжали от рева мотоциклов. Мой кортеж прибыл — что ж, не будем заставлять девчонок Пьера ждать!

— Пойми уже наконец, что «вечер» это не посиделки на диване под пиво! — наставляла меня сестра, пока мы с ней и Машей шагали к холлу. — Это чуть ли не ритуал, и там будут смотреть не просто как ты ведешь себя, но и на какой машине приехал, как держишься, одеваешься и с какой ноги переступаешь порог… С какой, кстати?

— С левой… — выдохнул я.

— Верно! И не криви нос! После звонка Зубра мы просто обязаны быть как на картинке. Если нам нужна подмога в Омске, то кому попало ее не дадут. Нужно влиться в общество, стать одним из них, а потом уже налаживать связи.

Блин, какой бред! Чтобы спасти Фаустово на кровопролитной войне с Нексусом, мне придется выдержать схватку в тылу — щеголять франтом, учтиво улыбаться, болтать о погоде и соблюдать прочие дурацкие правила хорошего тона…

— Не ворчи, — вздохнула Настя. — Мне тоже гадко, и я бы с большим удовольствием пошла в рейд, чем бегала по светским раутам, но что делать? Я же теперь княгиня, как никак?

— Еще завещание.

— Ах, еще и эта мерзкая бумажка!

Горничные по своему обыкновению выстроились у лестницы холла и ждали пока мы спустимся. Амальгама шагала у нас по пятам с грустным Красавкой на руках.

— Ой, блин, забыла! — воскликнула сестра и принялась быстро-быстро повязывать мне платок. — И запомни — не «сморкаться», а «облегчать нос», не «воняет», а «дурно себя ведет», не «ржет», а «потешается».

— Да помню-помню же… Кхх!

— Извини, — пробурчала Настя, ослабляя «удавку». — Волнуюсь я. Как на смотрины еду…

И она отошла на два шага.

— Блин, Женька, ты такой красавец, даже мне как-то неловко. Наверное, я перестаралась!

— Так, Насть, не неси чепухи. Никто из этих мерзких свах тебя и пальцем не тронет, — сказал я и, улыбнувшись, подставил Насте локоть. — Ну-с, княгиня Саблина, пожалуйте в карету!

Настя ответила на мою улыбку, и мы с ней вместе спустились вниз.

Горничные при нашем появлении синхронно поклонились — все шестеро. Пьер, как мог, пытался уговорить Ниту поехать с ним, однако та решительно сказала «нет» и осталась с сестрами. Теперь на ней сверкал белизной такой же фартучек. От прочих Ниту отличал только цвет глаз — ярко-желтый — и шрам на скуле.

Драться с Нитой мы не стали — к счастью, обошлись и обычной присягой.

Шаг к порогу, и тут я хлопнул себя по лбу. Меч! Мало того, он нужен по этикету, так и может пригодиться, если явится Воротынский.