Шрифт:
Настя за ее спиной фыркнула, но на нее никто даже не посмотрел — парни во все глаза наблюдали за каждым движением Гамы. Кое-кто из них даже покраснел, когда нексонианка улыбнулась.
И этот кое-кто был Альбертом д’Артаньяном.
— А ты чего тут делаешь? Ты чего теперь с Жуком? — спросил я, но Ал только пожал плечами. Впрочем, обычная реакция этого немногословного малого, и я не стал вдаваться в подробности.
Наконец, мы направились к дирижаблю.
А он оказался вдвое меньше, чем тот, на котором мы путешествовали во Владимир. Что ж, тем лучше — значит, и доберется до Оренбурга вдвое быстрее, а там до Фаустово рукой подать.
— Кстати, мальчики, — сказала Амальгама. — А не поможете даме с багажом?
— Конечно! — тут же подбежали к ней сразу десятеро на все готовых олуха. — Где он?
— Вон те чемоданчики! — и она указала на просевший прицеп, у которого стоял и покуривал улыбающийся Рэй.
На парней было больно смотреть, и пока они заталкивали гигантские чемоданы на борт, я попрощался с Воином дороги.
— Мы снова расстаемся, ваше сиятельство, — всплакнул Рэй и обнял меня. — И как же мы тут без вас?
— Ничего, недельку потерпите, не умрете. Ты главное поменьше попадай в неприятности.
— Никаких неприятностей, господин! — покачал головой Воин дороги и надел темные очки. — У Рэя есть серьезное дело, которое не терпит отлагательств!
Его очки как-то подозрительно сверкнули.
— То есть?.. — спросил я, опасаясь, что он снова решит отправиться на поиски своей чудотворной иконы.
— Женя! Уже вылетаем! — крикнула сестра, и я, хлопнув водителя по плечу, побежал на борт. Уже все загрузились, и ждали одного меня.
Через минуту команда отдала концы, и дирижабль начал набирать высоту, и тут…
— Остановитесь, именем Тайной Канцелярии! — раздался крик, и на посадочную площадку начали стягиваться люди в черном.
— Зараза… — прошипел Жук и выглянул в иллюминатор. — Опять ты?!
Я сразу же узнал в одном из бегущих инквизитора Янковского. Как и в тот раз на перроне, он мчался быстрее всех.
— Я запрещаю тебе уводить людей из ГАРМа, сволочь! — кричал он, размахивая руками. — Под трибунал пойдешь!
Жук только выкинул окурок в иллюминатор и захлопнул его.
— До посадки в Фаустово меня не будить… — бросил майор и потопал прочь.
Я же повернулся к несколько охреневшей команде.
— Нам придется садиться, ваше сиятельство? — спросил капитан. — Думаю, с инквизицией не стоит шутить.
— Нет, приказываю лететь дальше. Я договорюсь, — вздохнул я и достал телефон, чтобы набрать Герду.
Как мы вернемся из Фаустово, куплю моей ненаглядной инквизиторше букет размером с этот самый дирижабль.
— … Сережа… — шептали ему прямо в ухо. — Жми, Сережа… Стреляй прямо в сердце! Убей, убей, убей меня! Убей свою возлюбленную Виолетту!
Руки Сергея Димитрова дрожали, ноги подкашивались, а в горле стоял сухой комок. Он пытался опустить ствол тяжелого револьвера, но упрямец сам уткнулся прямо в грудь Виолетте.
В прекрасную белую грудь, которую он ласкал каждую ночь. Сергей скрипнул зубами. Он знал, что выстрелит, и не раз.
Она приближалась, ступая босыми ногами по ковру, залитому кровью инквизиторов. Ее глаза горели зеленым, она слегка улыбалась, а сорочка на ней была порвана в клочья.
— Давай, давай… — шептала она, а ее недвижимые губы становились только краснее.
Снаружи продолжали стрелять — одинокие пули свистели у Сергея над ухом. Один инквизитор пытался подняться и, распалял угасающую Искру. Напрасно — он был слишком слаб, чтобы сопротивляться Дизраэль, как на самом деле звали Виолетту Максимовну Димитрову.
По ступенькам загрохотали шаги — скоро здесь будут големы. Внезапно запахло псиной. Кажется, с ними оборотень.
— Все конечно. Давай, — шептали ему на ухо голосом Виолетты. — Убей свою любовь!
— Нет… — проговорил Сергей, прекрасно зная, что выстрелит. Спусковой крючок нажмет себя сам, и тогда…
Виолетта сделала еще шаг, а затем, обратившись огромной вороной, прыгнула на него.
Раздался выстрел, пуля пробила грудь Виолетты насквозь, и она молча упала к его ногам.
— Сережа… — прозвучал голос в голове. — Хрен ли ты еще дрыхнешь, дебил?!
— Сережка! Проснись! Давай, хрен ли ты еще дрыхнешь, дебил! — пинали и толкали Сергея Димитрова все отчаянней. — Просыпайся, лежебо…