III. Все славные ордены, установляемые государями, составляют удел знатных, недоступный для простых людей; орден, о котором мы говорим, возвращает последних остальным людям, безразлично допуская их наряду с самыми знатными лицами.

IV. Всякий член ордена имеет право войти во все ложи мира, это выгода, которая, за недостатком более специальной рекомендации, доставляет владеющему ей одно из самых легких средств познакомиться со многими хорошими людьми, – и которая, в случае непредвиденного несчастья, как воровство, кораблекрушение и т. п., дает ему возможность найти помощь у братьев, пока он успеет оглядеться (de se reconnaitre) и извлечь из своих собственных дарований средства существования; или, если он иностранец и имеет ресурсы в своем отечестве, пока он успеет получить оттуда, что нужно, для исполнения своих планов, которые побудили его к путешествию.

V. Удовольствие узнавать братьев, хотя и в чужой стране, язык которой неизвестен, и, никогда не видевши этих братьев прежде, узнавать посредством языка и знаков, употребляемых в ордене повсеместно: этот язык и знаки служат вместе с тем к тому, чтобы отличить брата от какого-нибудь другого человека, который бы захотел ложно воспользоваться этим именем.

VI. Удобство в очень короткое время узнать знаки и выражения, составляющие этот своего рода универсальный язык. Средство, которое, за незнанием языка страны, дает возможность понять и узнать друг друга, в каком бы месте мира мы ни нашли братьев ордена.

VII. Более общая выгода состоит в том, что если единство и братство в известных отношениях простираются только на братьев самого ордена, то вместе с тем братья обязываются оказывать помощь и содействие всем другим людям, насколько позволяют им средства, – и делать это, не обращая внимания на религию или отечество этих людей, но по мере той нужды, какую несчастные могут в этом иметь.

VIII. Наконец, самые обязательные правила братьев составляют 1) исполнение: обязанностей к Богу, – каждый делает это смотря по тому, что предписывает христианская религия вообще и, в частности, то из христианских исповеданий, в котором он вырос; 2) неизменная верность государю, или в качестве его природного подданного, или приобретенного, или, наконец, в качестве человека, живущего в его государстве и пользующегося публичной безопасностью под его покровительством; 3) любовь к своему собственному семейству и забота о нем; 4) милосердие, всегда готовое действовать в пользу ближнего, под именем которого разумеются по началам христианской веры все люди, не исключая и самых врагов».

Но такое положение вещей сохранялось, по-видимому, очень недолго. Новая среда должна была оказать свое влияние на характер общества, и, когда оно приобрело обширный круг членов, оно скоро подверглось различным искажениям. В Англии масонство стояло выгоднее, потому что было до некоторой степени естественным продолжением старого учреждения и существовало в обществе более свободном. Здесь обстоятельства были иные, оно легче подпадало посторонним влияниям, ему легче было подставить другие цели, чем те, какие в нем, собственно, были.

Во-первых, орден представлял только немногие положительные пункты содержания, он не имел строго определенной системы понятий, и при каждом переходе в новую обстановку орден должен был определяться характером самих людей. Масонство представляло внешние формальности, проповедовало нравственную «работу» над «камнем», взаимную братскую помощь, – но ближайшее определение его тенденций и их практическое исполнение могло быть очень разнообразно. Поэтому к ордену могли принадлежать и люди довольно свободных религиозных мнений, рационалисты, отделившиеся от официальной церковности или равнодушные к ней, и пиетисты со всеми их увлечениями; здесь были и люди просвещенные, и здесь же, как увидим, могли найти себе приют всевозможное мистическое шарлатанство и крайний обскурантизм. Наконец, в ордене, вероятно также рано, явились и люди совершенно пустые, которые искали в нем одного развлечения и застольных удовольствий; или люди избалованные аристократической ленью и желавшие, ценою нескольких формальностей, достигнуть высшего знания, на которое им не хотелось потратить времени, нужного для серьезного образования.

Наконец, существенно подействовали на орден разные, между прочим, политические интриги и простой обман.

Прежде всего это обнаружилось в основании и распространении так называемых высших степеней.

История их до сих пор темна и запутанна. Сущность их состоит в том, что масонские руководители начали утверждать, что три известные масонские степени не заключают в себе всей той мудрости и таинственного учения, какими владеет масонство, что эти учения сообщаются в высших степенях, следующих за степенью мастера. Когда раз подан был пример нового изобретения, оно распространилось чрезвычайно быстро; в масонстве размножились различные «системы», и, за исключением английского масонства, не осталось масонского союза, который бы не был преисполнен высшими степенями.

Высшие степени легко прививались к масонству потому уже, что масонство постоянно говорило о тайне и основывалось на легенде, которая способна была к развитию и вариациям. Символическая тайна ремесленного каменщичества, в новой форме масонства, стала тайной нравственного знания, которой масонская легенда давала смысл тайного учения, будто бы переходившего с древнейших времен от одного поколения избранных людей к другому. Первая история ордена, помещенная при «Конституциях» Андерсена (1723 г.), уже ссылалась обстоятельно на древние времена и их высокую мудрость. Если тайна масонства принадлежала только избранным и если вся глубина ее доставалась только немногим, то понятно, что, начав с этого, можно было наконец эксплуатировать эту «тайну», и притом в любом желаемом смысле. Раз убежденный и легковерный масон становится искателем этой тайны, и людям с некоторою изобретательностью и знанием масонских приемов не трудно было сочинять новые градусы, сверх трех общепринятых. Эти новые «градусы» появляются вообще около 1740 г. или немного раньше, и первая эксплуатация масонства, как говорят, началась под иезуитскими влияниями, когда масонству хотели дать скрытую цель восстановления Стюартов. Первым источником «высших степеней» были французские ложи, или английские ложи во Франции. Шотландец Рамзай (1686–1743), воспитатель и приверженец претендента Карла Эдуарда Стюарта (Иаков III), считается вообще основателем высших степеней; он первый имел в этом смысле решительное влияние и поставил масонство в связь с крестовыми походами и мальтийским рыцарством. Несколько позднее стали выдавать его за прямое продолжение и наследие тамплиерства, или храмовых рыцарей, которые были будто бы специальными хранителями и служителями древней «тайны». Рыцарство или рыцарские степени стали с этих пор почти всеобщей принадлежностью высших степеней. Масонское общество начинает (около 1740 г.) называться орденом.

Само собою разумеется, что историческая преемственность, которую утверждали новейшие рыцари, требовала доказательств; необходима была история ордена, и действительно явились целые поддельные истории с разными вариациями по разным «системам». Так, например, сочинена была целая история тамплиерства, в которой перечислены были все мнимые гермейстеры ордена, от Якова Моле, сожженного в XIV столетии, до барона фон Гунда, который в 1751 г. вообразил себя гермейстером возобновленного тамплиерства.