Не смотря на общий фон моего самочувствия, я просто не могла присесть, поэтому предпочитала стоять и ждать того, что скажет доктор, которого так любезно вызвал ректор. Я дождусь его слов и выпью отвар для восстановления магического резерва.

Когда, наконец, врач выпрямился, внимательно посмотрел сначала на меня, а потом на ректора, я забыла, как дышать. И вот он наконец, своим тихим и спокойным голосом делает вердикт:

— Вы, Камелия, хоть и передали ему магию, но всё равно здесь практически полное истощение через внутренние протоки. Пока он не проснется. Но следует обеспечить полный покой. Желательна попеременная подпитка зельями. Организм молодой, стихия редкая и сильная — поправиться быстро — недельки и две, и будет бегать, как новенький! — Очень весело добавляет мужчина, посмотрев почему-то на меня.

У меня задёргался левый глаз, а в ответ чуть не вырвались чисто русские, душевные слова! Я всё это прекрасно знаю, вы можете мне сказать что-то новое?!

Ректор, видимо, завидев моё состояние, перехватил инициативу на себя. Поднялся с кресла, очаровательно улыбнулся горе-врачу, рукой указал ему на дверь.

— Спасибо вам, доктор. Думаю, девушку стоит оставить. Пройдёмте, пожалуйста. Заодно обговорим сумму оплаты приёма.

Меня даже затрясло от злости. За трехминутный осмотр и два слова о состоянии пациента, этот толстощекий глупец ещё что-то просит? Да я б ему пинка отвесила и за учебники посадила! Устало прикрываю глаза, прикасаясь пальцами к виску. Больно…

Когда довольный собой донельзя доктор (какая всё-таки ирония) и ректор вышли из комнаты, я потерла глаза и медленно выдохнула. Оставаться в полной тишине с болеющим проректором, было выше меня.

Но я сжимаю кулаки (что имею от них, точнее), зубы и медленно подхожу к постели и магистру Эшфорду. Он всё также хрипло и рвано дышит. На лице всё ещё видны чёрные протоки магии. Я не удерживаюсь и провожу по линии носа кончиком указательного пальца. Опускаю руку к его ладони, слегка сжимаю длинные, но такие бледные пальцы, по которым паутиной ползут насыщенно голубые, явно выступающие больше нормы, вены, вперемешку с также ясно проступающими черными магическими сосудами.

— Представляете, какая слабая всё-таки в вашем мире медицина и какие бессовестные врачи. — Возмущаюсь и вслух, рассматривая бледную кожу лица и рук. — Он оставил вас в практически полном истощении совсем одного. Неужели так было всегда?.. Я не хочу, чтобы вы так долго лежали в таком состоянии… Вы мне жизнь всё-таки спасли… я сама возьмусь за ваше лечение. Обещаю, не травить и тело ваше не трогать! За исключением груди, конечно. её придется перебинтовать…

«Совсем чокнулась», — проносится единственная разумная мысль в моей голове, подытоживая всё выше сказанное. Я вздыхаю, прикрываю лицо рукой и мелко смеюсь, чувствуя, как глаза горят от подступивших слёз. Кажется, меня довели до истерики. Прекрасно.

Но когда в дверь постучали, мне пришлось взять себя в руки. Я вытерла влагу с глаз, проморгалась, посмотрела в потолок, сложила руки на груди.

В комнату вошёл ректор. Он подходит ко мне, смотрит на проректора со всем своим отцовским волнением и вполне серьёзно спрашивает:

— Как он?

Я теряюсь. Смотрю на дверь, но больше никого не вижу, возвращаю взгляд на магистра Хильдса, пальцем указываю на себя и вопросительно поднимаю брови. Он действительно меня спрашивает, или что??

— Да-да, я у тебя спрашиваю. — Кивает абсолютно честно и искренне.

Я окончательно теряюсь.

— Тут только что был врач, и он только что рассказал о состоянии пациента. Даже если что-то было не понятно, вы могли переспросить. Почему не сделали этого?

— Потому что он не целитель и не адепт моей академии. Ну так как он? Только не ври, что не можешь ответить.

Наверное, как-то глуповато смотрю на ректора, перевариваю информацию, его то ли недоверие к местным врачам, то ли глупую мысль, что мои знания нужно проверять. Потом опускаю взгляд на проректора, отвечаю:

— Ранение в плечо не смертельно опасно, как вы и сами понимаете. Магистру Эшфорду повезло с тем, что меч не задел бронхиальную артерию. Проблема не в самой ране и потери крови, а в том, что меч был артефактом. Не будь проректор магом, восстановился бы достаточно быстро… а рану я зашью.

— Зачем? — Искренне недоумевает ректор.

Смотрю на пожилого мужчину волчком.

— Чтобы красиво выглядело, а не торчало. — Поясняю терпеливо, не вдаваясь в подробности необходимости наложение шва.

— Ну, да. Грех для своего счастья не постараться… — Задумчиво отвечает, понятливо кивая.

— Что? — Поднимаю глаза.

— Нет-нет, ничего. Работай, не буду мешать. Если что — я у себя.

И ректор склоняет передо мной голову, прощаясь, разворачивается и уходит.

— Постойте. А «у себя» — это где? — Спрашиваю вполне разумную вещь.

— М. По коридору, где находится кабинет Кристофера и направо. Там справа мой кабинет.

Киваю, благодарю и прощаюсь с магом Воды. Он уходит.