– Не знаю, успокоит ли это меня, – сказал я. Мне снова вспомнилось, чем я собрался заняться ночью. Туманно, насколько возможно, и точно, насколько необходимо, я описал ему свои намерения.

Димитрий ахнул.

– Ты хочешь проникнуть в Нобелевский фонд? Ты в своем уме?

– Надо, – сказал я, не вдаваясь в подробности, почему. Точно я этого и сам не знал. Я кивнул на его компьютер. – А не мог бы ты выйти на план здания? Я бы взглянул, чтобы потом иметь представление, где я нахожусь.

– Задачка для детского сада, – сказал Димитрий. – Ты смог бы посмотреть это в любом Интернет-кафе.

Я наморщил лоб.

– А что такое Интернет-кафе?

– Ах да. Я забыл, извини. Ты же только что выбрался из каменного века. – Он ещё раз затянулся сигаретой, а потом отложил её на край переполненной пепельницы, где ей суждено было медленно изойти дымом. Несколькими кликами он запустил программу, в которой я, после просветительских лекций для общего развития нашего брата, заключённых, опознал интернетовский поисковик. – Ну вот, так я и думал, – сказал Димитрий. – Смотри, Нобелевский фонд имеет свой сайт по адресу www.nobel.se. Если я не ошибаюсь, что, конечно, всегда может быть… Нет, всё на месте, смотри: виртуальная экскурсия по фонду. Так что можем осмотреться.

С едва поддающейся описанию растерянностью я следил, как открывается окно, в котором Нобелевский фонд собственноручно выкладывал мне всё, что я искал. В верхнем поле был виден фасад здания, но достаточно было кликнуть, чтобы заглянуть и внутрь. В нижнем поле – как удобно! – одновременно показывался план первого и второго этажей. Я узнал, что здание было построено в 1920 году архитектором Рагнаром Хьёртом, а в 1970-м обновлено Петером Цельсингом: такие вроде бы незначительные детали часто были в моём деле на вес золота, когда речь шла о том, чтобы получить точную информацию о здании фирмы. Не раз мне в порядке подготовки к основному взлому приходилось проникать сперва в архитектурное бюро, чтобы изучить там соответствующие планы строения.

За парадной дверью начинался длинный, напоминающий гробницу фараона коридор. Путь лежал мимо четырёх стенных ниш со статуями – из бронзы, как пояснял услужливый текст, – и вёл к большому мраморному бюсту Альфреда Нобеля, хорошо знакомому из книг. Лестница по левую руку вела вверх на второй этаж, где и располагался офис фонда.

– Вернись-ка назад, – попросил я. – В коридор. Вот, что это? – Можно было при помощи мыши оттянуть картинку в сторону так, будто управляешь воображаемой видеокамерой. – Вот эта дверь, куда она ведёт?

Вдоль левой стены коридора три узких окна доставали до пола, и по крайней мере одно из них было, судя по изображению, дверью, ведущей во внутренний двор. Димитрий кликнул на неё, и картинка «вывела» во двор, часть которого была занята фонтаном, а в одном солнечном уголке стояла зелёная садовая мебель. Значит, картинка была снята в разгар лета, когда, как следовало из текста, здесь было любимое место сотрудников для кофепития.

Мне это место тоже нравилось всё больше, чем дольше я вглядывался в картинку.

– Можешь увеличить вот это? – спросил я и указал на смутное тёмное пятно на двери. – Я хочу посмотреть вблизи, какой это замок.

– Да, – кивнул Димитрий и немножко покликал, но на картинке ничего не изменилось. – Не так всё просто. Но подожди. – Я не понял точно, что он делал; кажется, вынимал картинку из интернетного браузера при помощи другой программы, чтобы потом эту картинку обработать уже в третьей программе, меню которой было написано кириллицей: часть картинки увеличить, яркость, цвет и резкость улучшить и так далее. – Эту программу мне прислал мой старый друг, который работает в космическом агентстве «Энергия». С её помощью они обрабатывают картинки, которые им поставляют космические зонды. Алгоритмы в этой программе гораздо лучше, чем в Ami, – сказал он, посмеиваясь.

Программа действительно извлекла из маленькой картинки на удивление много. Увеличение получилось не настолько чёткое, чтобы можно было прочитать название фирмы-производителя – на хороших кодовых замках оно так и так не указывается, – но достаточное, чтобы я мог опознать марку. Я невольно надул щёки: деньги явно не играли для Нобелевского фонда роли, когда речь шла о системе безопасности. Взломать эту штуку будет нелегко.

– Да, я тоже думаю, что экономить им не приходится, – согласился Димитрий с моим замечанием на этот счёт. Он переключился на другую интернетную страницу Нобелевского фонда. – Вот, пожалуйста тебе: финансовый отчёт.

Я глазам своим не верил. Действительно, с точностью до мелочей здесь выставлялось на всеобщее обозрение, как велика на настоящий момент рыночная стоимость инвестированного капитала – 3,59 миллиардов крон, – стоимость различных портфелей в акциях и прочих ценных бумагах и так далее, какова доходность и какие расходы возникали в каких областях, а также, естественно, на каком уровне дотируются Нобелевские премии: десять миллионов крон каждая из них.

– О'кей, – сказал я наконец, давая ему знать, что он может снова закрыть страницу. – То, что у них есть деньги на то, чтобы ими бросаться, все и так знают.