И всё ждала, когда же это закончится.

Я чувствовала себя чужой на этом празднике, поэтому просто злилась. Все вокруг веселились, не понимая моих страданий. Надеть бы на них такие же корсеты, и я бы посмотрела, как они ели бы за этим столом.

Отец сидел рядом со мной и постоянно прикладывался к кубку. С его лица не сходила довольная улыбка. Он был настолько рад этой свадьбе, что тоже не замечал моих мучений.

Отец уже был прилично пьян и постоянно о чем-то говорил с дамой, сидевшей рядом с ним. В душе я злилась и на него, но странно было бы вести себя как маленькая девочка и дергать его при всех.

Мне очень нужна была его поддержка, но я молча терпела.

Стучали вилки о тарелки, слышался звук напитков, которые лились в кубки и стоял фоновый шум бесконечных разговоров.

Через пару часов эта пытка, наконец, завершилась.

— А теперь молодой нужно удалиться! — объявила дама-распорядительница на весь зал.

Гости замолчали, и я поднялась под их взглядами. Я думала, что Ролдэн пойдет со мной, но появившиеся рядом со мной дама-распорядительница утащила меня в сторону в какой-то темный коридор.

Мы там выглядели, как заговорщики.

Она шёпотом поясняла, что делать дальше:

— Сейчас слуги отведут тебя в твою комнату и помогут снять свадебное платье. А в двенадцать ночи тебе следует надеть белую ночную рубашку, которая лежит на твоей кровати и явится в ней в спальню Дракона. Белая рубашка — символ чистоты и невинности, должна полностью скрывать твое тело. Все пуговицы должны быть застегнуты! И никакой самодеятельности! В двенадцать, в белой ночнушке! Запомни! — шипела она мне в лицо.

Я и не думала, что свадьба с Драконом — это такая сложная церемония. Мне казалось, что будет проще. А получается, что каждый шаг должен быть выверен и совершенно нет времени на то, чтобы просто порадоваться тому, что я стала женой Дракона.

Она поманила кого-то из темноты и вышли две девушки-служанки в белых передниках.

— Отведите Истинную в её комнату и разденьте, — скомандовала она. Прозвучало немного двусмысленно, и я невольно нервно хихикнула, за что получила от дамы-распорядительницы гневный взгляд.

— Жена Дракона должна быть сдержанной и благовоспитанной! — тут же выдала она очередное нравоучение.

Меня вели под руки по коридорам замка две девушки, а неизменные лакеи несли мою фату. Так что и это выглядело, как довольно торжественное шествие.

В моей комнате меня ждали еще трое служанок.

Впятером они быстро управились со свадебным нарядом. Корсет, наконец, был расшнурован и снят, если бы можно было, то я бы его сожгла, потому что орудие пытки должно быть уничтожено. Фата тоже исчезла в большой коробке, а диадема легла на бархатную подушечку.

У диадемы оказался особый статус. Её вместе с подушечкой положили на тумбу, которая стояла у стены на самом видном месте. Видимо, она была чем-то вроде короны. Но об этом мне никто не сказал.

Как только с меня сняли корсет, я, наконец, с удовольствием вдохнула полной грудью и это было настоящим счастьем.

А когда на мне оказалось только просторное легкое платье, я, наконец, почувствовала себя свободной.

Служанки оставили свадебное платье на стуле, хотя я думала, что оно должно висеть в шкафу: может это тоже был какой-то ритуал. Я не поняла, а спрашивать не хотелось. Хотелось только, чтобы они, наконец, ушли и я могла спокойно осмотреться.

И вот девушки, закрыли за собой дверь, и я осталась в своей комнате одна.

Я огляделась. Комната, к моему удивлению, была обставлена довольно аскетично. Разве жене Дракона не положено иметь красивую и дорогую мебель?

Я огляделась. Комната, к моему немалому удивлению, была обставлена довольно аскетично. Разве жене Дракона не полагается иметь красивую и дорогую мебель?

На деле же, комнату «украшал» лишь массивный коричневый шкаф у стены, словно грубо слепленный впопыхах. В центре стояла тяжелая большая кровать, накрытая плотным темно-бордовым покрывалом, на вид атласным, но каким-то слишком уж старинным, если не сказать «древним». Рядом с ней, словно побитая собачонка приютился самый обыкновенный маленький кофейный столик, в тех же мрачно-коричневых оттенках, что и кровать, а в темном углу, словно поджидая свою очередную жертву, жило своей жизнью темно-бордовое кресло, впрочем стоящий уже рядом с ним небольшой, но полированный столик, можно было назвать даже красивым на фоне остальных вещей, если бы не его странные кривые ножки.

На стене почти у самых дверей висело большое зеркало в серебряной почерневшей оправе.

На полу лежал бело-серый пушистый ковер. Пожалуй, он и был той единственной вещью в комнате, которую еще как-то с натяжкой можно было бы назвать «роскошью».

По моим ощущениям, чтобы придать комнате совсем уж мрачный вид, надо было её лишь её еще и окна, чтобы меня окружали глухие стены.

Но окно, к счастью, было. Я тут подошла к нему, но оно, к моему сожалению, выходило не в сад, как я рассчитывала, а во двор замка. Ну, и ладно. Красоту цветов я не увижу, но хотя бы буду в курсе, кто приезжает и уезжает, что тоже неплохо.